И только сейчас, в эту минуту она впервые заметила странный огонь в его глазах. Нет, не огонь стремлений и желаний побед, которому учитель когда-то посвящал свои уроки. Это был огонь одержимости! Оксана отшатнулась и тихо проронила:
– Вы почему-то однажды решили, что все в мире должно быть только по-вашему. Если и я захочу того же, то нам вдвоем станет тесно.
Он тут же пришел в себя. Что это? Саботаж или угроза?
– Я благодарна вам за все хорошее, и я ухожу. Не ищите подходящих слов, я их слушать не буду. Я уйду в любом случае. Даже если вы остановите казнь.
Ей стало так легко, будто она давно мечтала высказать эту роковую мысль, подсознательно зреющую в ее голове. Оксана повернулась и устремилась в свою комнату. Она знала, что он пойдет за ней, что будет умолять, требовать, возможно, паниковать от отчаяния и, скорее всего, предпримет попытки ей помешать. Что он сделает? Что бы она сделала на его месте? Думать над этим вопросом у него времени нет, поэтому первым делом он, наверное, закроет ее в комнате. Ключи от всех комнат хранились только у Мастера. Но комнаты никогда не закрывались, кроме кабинета, поэтому и ключи никому не требовались. Спокойно лежали себе в столе хозяина, пока Оксана, однажды их обнаружив, не задумалась, для чего они ей сгодятся. И на всякий случай сделала копию некоторых из них.
Теперь ключ от ее комнаты лежал в маленьком сейфе, спрятанном под картиной, и ждал своего часа. Дверь вздохнула, Мастер вошел. Секунды подумав, сразу наступать не стал. Присел на её кровать, наблюдая, как девушка собирает вещи.
– И что, никогда не простишь?
– Простить? Причем здесь прощение? Вы преступник. Убийца. А ваш Калина работает топорно. В больнице оказался человек, не имеющий отношения ко всей этой истории.
– Причем здесь мой брат?
– Вам подробней известно.
Это был бунт. Мастер молчал, не зная, какое средство выбрать: кнут или пряник. Поставить избалованную сибаритку на место, напомнив, кто здесь хозяин и лидер, или растрогать обильными чувствами и любовными признаниями. Меж тем, она была настроена решительно. И вдруг, еще секунду назад уязвленный и сокрушенный страхом возможной потери, Мастер рассмеялся, сам того не ожидая. Оксана опешила, недоуменно посмотрев на него.
– Я открою тебе, детка, важную истину. Хорошая жизнь невозможна без хороших денег.
– Ничего, это не страшно, – Оксана отвернулась, продолжив свое занятие еще решительней.
– А вот тут ты ошибаешься. Жить ступенью ниже страшно. Очень страшно.
Но она лишь улыбнулась уверенной лучезарной улыбкой и стянула набитую вещами дорожную сумку с кресла.
– Без моих денег ты не сможешь, – Мастер заметно заволновался, сраженный ее улыбкой. Настрой девушки явно превалировал над его самообладанием.
– Почему вы решили, что у меня не будет денег своих?
– Дитя мое, – он сложил на груди ладони и воздел к небу глаза, пытаясь скрыть за иронией начинающуюся панику, – чтобы появились деньги в уважительном смысле этого слова, нужно не менее семи лет.
– Это слишком долго.
– Да.
– Мне понадобится… (она прикинула в уме) пару недель, пожалуй. А теперь я хочу одеться и немедленно покинуть ваш гостеприимный дом.
И с этими словами широко распахнула дверь, давая понять, что просит гостя за порог.
Он не посмел убеждать дальше, не посмел решить ссору непрошеными объятьями, как раньше, унимая её сопротивление, когда она снова становилась податливой, неизменно отдаваясь в его власть. Теперь она была другой. Он просто не смог сделать шаг в её сторону, так осадила она его уверенность, пошатнула его власть. И он вышел. А следом прозвучал поворот ключа с внешней стороны. Не решившись открыто укрощать нрав взбунтовавшейся Оксаны, Мастер выбрал путь тихого ареста.
Но, разумеется, при свете дня признал свой поступок поспешным и, не привлекая внимание, прибыл в особняк, рискуя своей свободой. Теперь он продумал модель разговора и намеревался помириться с красавицей. Однако, открыв комнату, её не обнаружил. Дорожной сумки не было тоже. Окошко было плотно закрыто. В прилегающей ванной комнате висело её мокрое полотенце и банный халат. Видимо, девушка, как положено, совершила все утренние процедуры перед тем как таинственно исчезнуть при невозможности самого этого факта. Он недоуменно стоял в пустой комнате, не веря в произошедшее, а затем бросился к гаражу, ключи от которого всю ночь пролежали в его барсетке, и, открыв ворота, убедился, что все машины, в том числе голубой кабриолет – на месте.
– Ты – гордая девочка, – с горечью проронил Мастер, – ну ничего, твоя гордость быстро сломается.
Он твердо полагал, что без всех привычных благ беглянка, сравнив жизнь до побега и после, очень скоро сдастся и вернется к нему.
На пороге Олиной квартиры стоял Роман, бледный и взбудораженный. Оказывается, Оле стало хуже. Поднялась температура и держалась уже вторые сутки. Роман нервничал, потому что переживал за свою девушку (в те дни его любовь заметно обострилась, наверное, на фоне беды) и потому, что нервничали врачи: с поджелудочной шутки плохи. Надо было ехать за Олиной мамой. Решили, что Роман вернется в больницу, а за женщиной поедут девушки.
На Сониной машине девушки отправились в Раменское. Всю дорогу сотрясались от страшной мысли, беспрестанно ползущей в голову. И вдруг Соня насторожилась.
– Слушай, этот джип едет за нами уже минут двадцать.
Оксана сначала не придала этому значения, тем более у Сони часто последние дни возникали навязчивые версии. Но когда подруга растревожилась не на шутку, Оксана повернулась и стала следить за огнями, светящими им вслед в опустившейся темноте. Седан замедлял движение, замедлял движение и джип. Петлял по полосам, петляли и огни. Это, действительно, настораживало и даже пугало. Наконец, Соня свернула в область и прибавила скорость. Джип без зазрения совести свернул следом. А дальше начался кошмар. Не в кино, а наяву. Джип догнал машину девушек и пошел в атаку. Прижимая правым огромным боком, старался столкнуть в кювет.
Соня оглушительно завизжала, но в ту же секунду взяла себя в руки и вырулила из-под махины. Инстинкт самосохранения, видимо, оказался сильнее паники. Когда преследователь снова их нагнал и снес зеркало, Оксана закричала:
– Тормози!
Соня жестко нажала на тормоз, и джип остался впереди.
–Туда! – снова выкрикнула Оксана, указывая пальцем в отросток второстепенной дороги, который возник справа от них. Соня мигом свернула на бетонку, и они смогли уйти, пока джип развернулся и нашел их путь.
– Скорей выключай фары и съезжай под обочину, прячься под обочиной, – Оксана старалась говорить, а не кричать, чтобы не увеличивать панику.
Соня резко затормозила и выключила свет. Они оказались в кромешной тьме, потому что лунный вечер после искусственного освещения на несколько секунд превратился в непроглядную ночь.
