Мостик позади, впереди конечная остановка трамвая. Опять нужно все рассчитать так, чтобы остановка была пуста. Ага, вот трамвай тронулся с кольца, остановился, забирает пассажиров, в том числе и ту женщину, которая шла впереди. Расстояние до остановки такое, что кондуктор даст сигнал на отправку вагона, не дождавшись неуспевающего пассажира. Расписание, немецкая педантичность, да и я не показываю, что хочу успеть. Все, остановка пуста. Те, кто приехали, уже проходят мимо Марты. Отлично, молодчина Ганс, наука не пропадает даром.
Так, теперь непосредственно на остановку, сымитировать свой отъезд на случай, если по следу пустят собаку. А вот теперь еще один урок Ганса проверим на практике, хотя результата его я не узнаю. Так, прямо подхожу к краю платформы, на расстоянии одного метра от бордюра, разворачиваюсь на 1800 и назад строго по тому же маршруту до дороги, по которой ездят такси. На это еще пять минут. Прохожие только вдалеке. У кого вызовет подозрение женщина, которая не успела на трамвай, а следующего в это время нужно ждать ровно 40 минут, а теперь возвращается к дороге, чтобы сесть на такси.
Так, быстрее, еще быстрее, взмах руки, отлично. Такси сбрасывает скорость и прижимается к обочине. Водитель, желая услужить редким в этот час пассажирам, останавливает машину, так что Марте только остается протянуть руку к дверце. Все, можно считать, пронесло. Теперь, после того как названа улица, на которую нужно Марте, самое главное – вести себя естественно и спокойно, по возможности не разговаривать с водителем. Таксисты словоохотливы. Нет, кажется, этот исключение. В салоне темно, водитель смотрит на дорогу. Села почти за водителем, чтобы затруднить для него обзор, голова в сторону, волосы закрывают половину лица. Вряд ли запомнит, да и кто будет опрашивать всех таксистов, ведь, очевидно, уехала на трамвае. Лицо у нее типичное, без особых примет, прическа изменена, так что можно не волноваться.
Вспомнился случай, рассказанный Гансом во время «учебы» в лесном домике.
Находясь на севере Великобритании по оперативной необходимости, Ганс случайно был обнаружен местным полицейским во время незаконного проникновения в дом одного из чиновников. Пришлось применить силу и оглушить полицейского, который принял Ганса за обыкновенного вора и поэтому не ожидал профессионального сопротивления от не отличающегося внушительным внешним видом небрежно одетого мужчины. Полицейский даже не понял толком, что произошло, как оказался на полу прихожей с разбитым носом и острой болью в стопе левой ноги.
Этого было достаточно для того, чтобы Ганс успел добежать до леса, но скрыться незамеченным он не успел.
Пробежав по лесу около мили, он остановился, чтобы отдышаться и заодно сориентироваться на местности. Нужно было быстро выйти к железной дороге в том месте, где поезд идет на подъем по дуге на малой скорости, на ходу прыгнуть на подножку вагона, проехать с десяток миль и спрыгнуть.
О том, чтобы появляться на железнодорожных станциях в радиусе пятидесяти миль, не могло быть и речи. Предстоял длинный путь, и нужно было беречь силы. Пока Ганс вспоминал рельеф местности, и в какой стороне железная дорога, изученные им накануне по карте графства, за ним уже по пятам шла погоня.
Услышав лай собаки, он, как испуганный заяц, рванул, куда глаза глядят, успев только ориентировочно определиться с направлением движения в сторону железки.
Лай то приближался, то удалялся, что свидетельствовало о том, что собака идет по следу, а вслед за ней и озлобленные гончие на двух ногах, в черных мундирах и яйцеобразных шлемах.
Как назло в карманах ни перца, ни табака, ни другого чего-либо с резким или едким запахом. Дело осложнялось тем, что, как показалось Гансу, у преследователей есть верховая лошадь, и они, периодически меняясь местами, преследуют его с одной и той же скоростью, практически не уставая.
На минуту прислонился к широкому дубу, чтобы передохнуть и прислушаться к погоне. Неожиданно пришла в голову спасительная идея. Пока еще есть силы и время, нужно рискнуть.
С этого момента он бежал, как спринтер на стометровке. Бежал абсолютно по прямой, благо, редкий лес позволял это. Ориентиром служила старая прямая забытая лесная то ли дорога, то ли просека. Пробежав так метров двести, он развернулся и побежал обратно, ориентируясь на примятую траву собственных следов. Опытный следопыт определил бы, конечно, что здесь пробежали туда и обратно, но вряд ли есть такой среди полицейских. А если даже и есть, то, разгоряченные погоней, они не обратят на это внимание сразу, а после того как собака, лошадь и как минимум один пеший человек проследуют по его двойным следам, разобраться, куда девался беглец, будет сложно.
К дубу он вернулся обессиленный до такой степени, что ноги подкашивались в коленях, горячий пот заливал глаза, сердце стучало, как паровой молот. Отдыхать некогда, теперь главная надежда на не столь уставшие руки.
Где-то рядом раздался лай собаки. Казалось, еще несколько секунд и будет поздно. После такой гонки он физически не в состоянии оказывать сопротивление, поэтому только один выход – наверх, в крону дуба, как Робин Гуд.
Обдирая в кровь руки, он довольно быстро залез на дерево и, прижавшись к стволу, окруженный зеленым щитом листьев, замер в напряженном ожидании.
Не успел он даже немного отдышаться, как услышал топот скачущей лошади, иногда заглушаемый повизгиванием собаки.
Наступил критический момент. Не шевелясь, Ганс стал внимательно следить за происходящим внизу. Через минуту из-за деревьев показался полицейский, который медленно бежал за небольшой собачкой на длинном поводке. Буквально следом за ним на лесную дорогу верхом на оседланной лошади выехал тот полицейский, который застукал его в чужом доме.
Все ясно. Ганса спасло то, что собака низкого роста и быстро бежать по следу не могла, хотя след держала хорошо. Видимо, охотничья. Будь на ее месте немецкая овчарка, Гансу бы не уйти.
Самое главное – не шевельнуться. Малейший шорох – и все пропало, чуткого пса не проведешь на слух: он моментально отличит, треснула ветка от ветра, или ее сломал человек. Единственная надежда на ее нюх, ведь дальше идет «двойной» запах, более сильный, чем до дуба.
И действительно, поравнявшись с деревом, собака взвизгнула и еще решительнее рванула вдоль лесной дороги. У Ганса отлегло от сердца. Бальзама в душу добавило ушедшее за кроны деревьев солнце, клонившееся к западу. В лесу стало намного темнее. Первым желанием после того, как погоня скрылась из виду, было слезть и рвануть подальше от дуба, который хотя и приютил его, но мог стать и ловушкой. А ведь могут догадаться о его хитрости, а до полной темноты еще не менее часа.
Нужно уходить, силы немного восстановлены, да и на земле есть возможность маневра. Во всяком случае, он теперь знал, что, если будет замечен, то его настигнет всадник, а если просто будут идти по следу, не видя его, то все зависит от физической выносливости, как людей, так и собаки.
Спрыгнув на землю, Ганс снова замер и прислушался. На этот раз он слышал, как с той стороны, куда ушла погоня, доносится жалобный скулеж собаки, потерявшей след. Ганс уже сделал несколько шагов в сторону кустов, как вдруг услышал, что к визгу собаки, доносившемуся теперь где-то в стороне справа, добавилось ржание лошади. Вот она, удача. Нужно воспользоваться. Ганс вырос в деревне и прекрасно знал, что, обычно, находясь под седоком, лошадь не ржет, так как временно занята выполнением воли седока. Ей не до ржания. Значит, она сейчас стоит сама, привязанная к дереву. «Видимо, полицейский с разбитым носом спешился, и пошел посмотреть, не прячусь ли я в густом орешнике».
