Постельное белье лежит кучей на стуле, одеяло сложено в несколько раз, шкаф открыт, и видны пустые вешалки, в туалетной комнате никаких личных туалетных принадлежностей. В довершение ко всему рядом с корзиной для бумаг, выставленной почти к двери, на полу лежит веник, позаимствованный мной из-под трапа, где в небольшом закутке хранится уборочный инвентарь. Казалось, что кто-то из прислуги только начал убирать каюту, как его позвали куда-то срочно, и он вынужден прервать работу.
Осмотрев критически «сцену», я взял в руку чемодан с вещами и незаметно вышел в коридор. Ничего подозрительного. Закрыл дверь на ключ и, не теряя времени, прошел в каюту Мари. Женщина спала сладко и безмятежно. Так притворяться невозможно, тем более доза снотворного действительно лошадиная.
Поставив чемодан за штору и сняв пальто, я постоял минуту возле двери, и только убедившись, что все, как обычно, вышел из каюты. Что ни говори, а это был решающий момент, ведь если топтуны засекут меня возле ее двери, можно считать, что мой фокус не удался.
Прошло пятнадцать минут после того, как я покинул ресторан, и вот я снова уселся за «свой» столик.
«Профессор» был уже здесь, он сидел за столиком недалеко от входа и с наслаждением пил горячий чай. Сейчас он увидит меня и окончательно успокоится. Ненадолго конечно, и это потому, что я вам не дам покоя, уюта и тепла. Главное – сейчас выждать ровно до 15.30. Позже нельзя начинать, но и раньше тоже опасно. В 14.10, немного с опозданием, с противоположной стороны центрального здания порта в небо поднялись густые черные клубы дыма, которые постепенно стали удаляться, что свидетельствовало о том, что небольшой поезд, всего-то состоящий из паровоза, нескольких грузовых платформ и одного пассажирского вагона отправился по единственной железной дороге к проливу Кабота в Порт-о-Баск. Сюда он вернется только завтра в 12.00, и в следующий раз по железной дороге отсюда можно будет уехать только через сутки. Отлично, пока все идет по плану. Ровно в 15.25 я подозвал официанта и, рассчитавшись, слегка привстав со стула и приблизив лицо к иллюминатору, стал демонстративно рассматривать территорию порта.
Наверняка «профессор» «клюнет» на наживку. Все, а теперь вперед, не очень торопясь, но и не особо медля, но это только до выхода из ресторана. Топтун пока рассчитается с официантом, не спеша выйдет из зала, чтобы не привлечь внимания, у меня есть фора. Я уже посеял сомнение в его остывший от холода мозг. Ох, как ему снова не хочется подниматься. Как я его понимаю. В такую погоду только в тепле сидеть, а не бегать по снежной жиже.
Так, вышел из ресторана, нигде никого, коридоры пусты, и только возле трапа оживленный шум начавших возвращаться на судно после пешей небольшой прогулки пассажиров.
Теперь резкий рывок. Очень быстрым шагом к своей каюте. Открыл замок, открыл дверь. Открытая дверь так и зовет, чтобы заглянули внутрь – а что там? – провоцирует на любопытство. Так, осмотрелся. Нигде никого, но скоро кто-то из них продефилирует по этому фарватеру, не может не пройти, и наверняка не удержится, чтобы не заглянуть в каюту. Сам быстро в каюту к Мари, и дверь на ключ. Оглянулся, женщина спит в прежней позе, наверняка будут пролежни. Ну, ничего, я сделаю массаж, когда проснется.
Моя дверь почти напротив, но шагов не слышно, заглушает ковровая дорожка.
Казалось, что время остановилось. Видимо не получится, не срослось, черт возьми, пора думать о том, как… Стоп. Вот оно, действие. Чуть слышно скрипнула дверь напротив. Пауза – видимо «топтун» смотрит с порога, лихорадочно оценивает ситуацию и пытается сообразить, что произошло. Все, резкий хлопок дверью и топот бегущего по коридору человека. Сработало, разбираться некогда, бегом с докладом к напарнику. Паника. Ушел объект наблюдения. Времени нет.
Теперь к иллюминатору, благо каюта Мари со стороны пирса. Теперь посмотрим на бегство крыс с корабля.
Как только я устроился возле окошка со стаканом виски в одной руке и с дымящей сигаретой в другой, раздался резкий свисток на палубе со стороны трапа, затем взвыла сирена буксира со стороны носа судна, и я увидел, что на пирсе засуетились портовые рабочие. Глянув на часы, с удовлетворением заметил, что стрелки показывают 15.40. Капитан пунктуален, значит, у меня есть еще пять минут надежды, а у топтунов пять минут на то, чтобы выскочить с корабля на берег.
Не прошло и минуты, как на палубе, возле трапа, послышались возбужденные голоса. Перепалка длилась еще минуту, затем внезапно прекратилась, и послышался топот спешивших покинуть судно людей. Теперь мне было все прекрасно видно. Двое мужчин в незастегнутых пальто, с развевающимися шарфами, с небольшими саквояжами в руках преодолевали последние метры трапа в такой спешке, что, казалось, за ними мчится свора собак, желающая повыдергивать клочья ваты из подкладки.
Первым был «профессор», за ним следом семенил пожилой мужчина, лет пятидесяти. Я не сомневался, что лицо его мне знакомо, но в то же время я был уверен еще в одном: здесь, на судне, я его не видел, я видел этот профиль раньше. Вот именно профиль. Ведь этот мужчина сидел рядом со мной в ресторане на пароме, поэтому я и запомнил именно его профиль, он тогда еще, пытаясь произвести впечатление на даму, хотел что-то заказать дорогое, ну да, я его про себя обозвал «аристократом». Ну конечно, они пасли меня еще со времени посадки на паром. Решили вести слежку вплотную, но прокололись, когда я случайно встретился взглядом с выдавшим себя за гомосексуалиста «профессором». После этого они, зная мой маршрут, не рискнули вести меня по Дании, рванули впереди меня в Ливерпуль. После чего один наклеил бороду, надеясь, что я его не узнаю, а второй просто решил, видимо, безвылазно сидеть в каюте, чтобы я его не вычислил. Ведь с его стороны было ошибкой садиться рядом со мной за один столик в ресторане на пароме и, тем более, привлекать к себе внимание. Из всего видно, что следить за мной пущены неопытные топтуны: либо раньше они работали где-нибудь в полиции и следили за не очень искушенными уголовниками, либо просто за простыми гражданами. А я вам не простой, вы или забыли, или вас не предупредили. Все оказалось не так просто. Докладывать начальству, что на вас обратил внимание объект, вы не стали, боясь получить по шее, или не успели, потому что приставлять ко мне других уже было поздно. Коней на переправе не меняют, их просто топят. Это в нашем случае. И документы вы не меняли. Один наклеил бородку, вот и все. И не исключено, что наклеил уже на судне, после паспортного контроля. А при посадке на судно, чтобы команда не обратила внимания, воротник поднял, шарфом обмотал лицо, при этом чихая и кашляя. Ошибался я тогда, когда думал, что из четверых мужчин в ресторане во время шторма и ты присутствуешь. Пас на судне меня только «профессор». Понадеялись, что деваться мне некуда. Считали, что одного соглядатая достаточно. Все больше я убеждаюсь, что вы люди Отто. Вы не очень опытные, иначе в этой ситуации следовало одному остаться все-таки на судне, а второму сойти следом, причем не в такой спешке. Ну, хотя бы уточнили, есть ли имя Сэма Пристли в списке пассажиров, покидающих судно, хотя я вас понимаю, у вас не было времени. Я его вам не дал. Вот так вот и напишите в рапорте. Ах, как вас ввело в заблуждение мое пристальное разглядывание порта в ресторане, а еще больше брошенная каюта.
