Он зашел в дом не только для того, чтобы убедиться, что нет посторонних, но и для того, чтобы убедиться, на месте ли Моника.
Наверняка, мерзавец, чистоплюй, отъехал на километр и, остановившись, ждет возвращения подручных или сигнала от них, чтобы вернуться к дому. За что такая благодарность – это уже другой вопрос. Сейчас нужно думать, как остаться живыми и уйти из этого логова.
Во дворе они нас убивать не станут, мало ли кто-то услышит выстрелы. Могут и охотники бродить по лесу, – сейчас сезон охоты, и заплутавший лыжник может оказаться рядом.
Стены дома, закрытые двери и окна заглушат выстрелы и крики, да и кровь легче убрать с теплых досок, чем с белого уплотненного наста.
В общем, мы живы, пока во дворе, да и собаки внесли сумятицу в их ряды своим агрессивным поведением.
Пауза затянулась, нужно вести «гостей» в дом. Вот только Моника… догадалась она или нет, что нас ждет? Нужно ее предупредить. Но предупредить не в открытую. Просто идти в дом, как на бойню, я не собираюсь и девчонку не отдам.
Значит, ребята, собак испугались, вы думаете, что они останутся во дворе. Ошибаетесь, пойдут с нами, причем я сделаю то, о чем вы никогда не догадаетесь, а Моника поймет о предстоящей опасности. Только я и Моника знаем этот фокус».
– Прошу в дом, – сказал Ганс, и как бы невзначай щелкнул два раза пальцами. Пока открывал дверь перед «гостями», чтобы пропустить их вперед, краем глаза, увидел, как, услышав щелчки, вздрогнула Моника. Видимо поняв, что допустила оплошность, вовремя подстраховалась, и как бы в оправдание, тут же сказала:
– Холодно, – сделав вид, что вздрогнула от мороза.
Собаки знали этот дублирующий сигнал как спаренную команду «рядом – охранять». Ганс специально научил собак подобным дублирующим сигналам, ведь не всегда есть возможность или целесообразность давать команду голосом. Рекс и Альфа тут же приблизились вплотную к Гансу и Монике. Они были готовы броситься на незнакомцев.
Первым среагировал на происходящее Гуго. Увидев, что впереди Ганса и Моники в прихожую проскользнули овчарки, он сказал с раздражением в голосе:
– Уберите собак во двор, Ганс, я не терплю запаха собачьей шерсти, – рявкнул он, явно не заботясь о каком-либо такте и уважении к старику. Ну, прямо, как пьяный фельдфебель на рядового.
Собаки им явно мешали, и их присутствие в доме во время убийства было не предусмотрено.
Реакция Ганса была совсем не такая, как ожидал Гуго.
Сделав сердитое лицо и приосанившись, Ганс сердито сверкнув глазами, не повышая голоса, строго сказал в ответ:
– Вы забываетесь. Здесь командую я. Отдавать мне какие-либо распоряжения может только Отто, это, во-первых. Во-вторых, место собак здесь, в прихожей, нравится вам это или нет.
Подобная отповедь еще больше внесла сумятицу и нерешительность в действия Курта и Гуго.
И тут же, сменив гнев на милость, старик, как бы забыв об инциденте, сказал, обращаясь к девушке:
– Моника, организуйте кофе гостям, – и снова, будто машинально два раза щелкнул пальцами.
Как только Моника зашла на кухню, следом за ней двинулся Рекс, но, дойдя до порога, завертелся в нерешительности. Бедное умное животное, он, получив повторно команду «рядом, охранять», не мог переступить порог кухни, куда собакам был запрещен проход. Казалось, он сейчас жалобно заскулит, но этого не произошло, пес сам принял компромиссное решение – забежал на кухню, лизнул руку Монике и, вернувшись, сел на пороге. Альфа заняла позицию между Гансом и «гостями».
Такого поворота событий Курт и Гуго явно не ожидали. Пошла задержка. Значит, теперь они будут ждать удобного момента. Все усложнялось тем, что Курт и Гуго догадались, что их намерения раскрыты. Время, отведенное на ликвидацию, на исходе – где-то ждет Отто, а тут эти чертовы собаки.
Ганс знал, что сейчас начнется. Как жаль, что его оружие в комнате, его нельзя пойти взять и сунуть за ремень под свитер. Стар стал, потерял бдительность, вот и поворот событий. Одна надежда на собак. Только бы Моника не вышла из кухни. Нужно брать инициативу в свои руки и начинать первым. К черту благородство, цена вопроса – наши жизни.
Ну, конечно, медленно, как бы невзначай Курт и Гуго пытаются отойти подальше от собак, чтобы иметь фору. Оба расстегнули пальто, Гуго опустил руку в карман. Курт уселся на стул возле окна. Все пора, сейчас они вытащат оружие. Секунда и будет поздно.
Ганс уже поднял руки, чтобы хлопнуть два раза в ладоши, что для собак было дублирующей речевой командой «фас», как вдруг Альфа, грозно рыкнув, буквально взлетела в воздух в направлении Гуго. Не успел тот даже поднять пистолет, как его рука была перехвачена в кисти мощной хваткой Альфы. Раздался крик боли и следом за ним стук падающего пистолета. На Гуго, прижавшегося к стене, снова бросилась Альфа и, вцепившись врагу в горло, стала терзать его, не разжимая пасти. Жизнь Гуго продлил шарф, именно он не дал возможности Альфе в течение нескольких секунд перегрызть ему горло. Но, к сожалению, этих секунд хватило для того, чтобы Гуго вытащил из висевших под полой пальто ножен обоюдоострый длинный стилет и вонзил его по рукоять в бок собаке. Стилет, видимо, попал в сердце собаки, но она так и не разжала челюсти, что, в общем, не характерно для овчарок, а, утробно зарычав, в предсмертной судороге намертво перехватила горло врага. Из прокушенной сонной артерии Гуго фонтаном хлынула кровь, густо заливая морду уже мертвой собаки. Отчаянная попытка Гуго спастись не увенчалась успехом. Оттолкнуть от себя Альфу он уже не мог и, тем более, остановить кровь. Агония Гуго продолжалась еще секунд пять. Он практически без сознания, с ужасом в глазах, понимая, что наступают его последние секунды жизни, и, что самое страшное, осознавая, что исправить уже ничего невозможно, продолжал дергать руками, размазывая собственную кровь по густой серой шерсти овчарки.
Как только Альфа, перехватив руку с пистолетом, бросилась добивать врага своего хозяина, Ганс моментально бросился на пол в надежде завладеть пистолетом Гуго, который тот выронил. Одновременно он краем глаза увидел, что в направлении сидящего на стуле Курта беззвучно, как привидение, прыгнул Рекс, моментально поддержав свою подругу Альфу в атаке.
Почти одновременно от окна грохнуло два пистолетных выстрела. Одна пуля попала Рексу в грудь, а вторая, роковая для пса, под нижнюю челюсть в горло, прошила мягкие ткани и перебила шейные позвонки. Бедный Рекс, взлетев в броске еще живым, полным сил кобелем, падал на Курта, уже практически парализованным. Тяжесть собаки, умноженная на скорость броска, завалила Курта вместе со стулом под стену. В панике, высвободившись из-под упавшего на него пса, отбросив ногой стул, Курт, в бешенстве сжимая в правой руке пистолет, левой схватился за край стола, поднялся. Лучше бы он не спешил, а находился под прикрытием массивной столешницы. Как только его голова появилась над столом, от жуткой боли в левом ухе он завизжал, как подрезанная свинья. От сильной боли потемнело в глазах, бросив пистолет, Курт, не соображая толком, что же случилось, сделал пару шагов в сторону кухни. Третий шаг сделать он не успел. Опять жуткая боль буквально «взорвала» его голову. Так и не поняв, что произошло, Курт упал навзничь на пол, дернул несколько раз ногами, затем замер и, как бы облегченно вздохнув, умер. Его открытые глаза, уйдя частично под верхние веки, казалось, пытались разглядеть предмет, торчавший у него в лобной кости, точно над переносицей.
