Слово за слово, стали обсуждать варианты выезда. Вот здесь Гельмут и выдал Зигфриду, что у него есть человек, который за хорошие деньги может сделать любые документы, в том числе, достать чистые бланки паспортов, и имеет все необходимые приспособления и печати, разумеется, не настоящие, но очень качественные. Оформить любому человеку паспорт и выездную визу практически в любую развитую страну ему несложно.
– Зигфрид, он мне сам показывал паспорт гражданина Франции со своей фотографией, выписанный на какого-то Жака, хотя его самого зовут Питер.
– Договаривай, Гельмут, не темни.
– Зигфрид, это только тебе одному по секрету. У нас с ним небольшое дело, я делаю фото нужных людей, он – документ. Ему 80 процентов, мне – 20 от заработанной суммы. С тех пор, как пришли к власти фашисты, мы отправили из Германии уже около сорока человек и пока ни разу не засветились, ни мы, ни те люди, которые благополучно проследовали через границу. Секрет в том, что бланки паспортов настоящие, а Питер высококлассный гравер, но этого, конечно, никто не знает. Где он берет бланки, я не знаю, но то, что они настоящие – это факт.
– А ты, старый ловчила, отличный фотограф.
– Да, и этим горжусь. Мы поработаем еще немного, годика два, сколотим таким образом небольшой капитал и выедем сами отсюда. Здесь, в Германии, сейчас есть спрос на наши услуги, а там мы будем никому не нужны.
– Но вы же рискуете, за это могут голову оторвать.
– А что, будет лучше, если мы уедем, ну, скажем, в Швейцарию, или в Австрию нищими, но талантливыми? Там таких, как мы, своих хватает, да и места заняты, а открывать фотоателье где-нибудь в деревне и фотографировать коров я не хочу. За это много не платят, а здесь за один документ имею столько, сколько не зарабатываю за год. Вот и посчитай. Вся сложность в том, чтобы находить надежных, денежных людей, а с этим у нас проблемы. Осторожничаем, боимся идти на прямой контакт, перепроверяем, не провокатора ли нам подсовывают. Работаем, в основном, с родственниками, знакомыми. В общем, рискуем.
– Могу помочь, если возьмете в долю.
Зигфриду пришлось открыться Гельмуту, рассказав в общих чертах, чем он занимался почти всю жизнь. Мало того, чтобы получить удовлетворительный ответ от неизвестного «гравера», а ведь было очевидно, что решающий голос его, Зигфрид тут же пообещал, что все, что касается подбора надежных клиентов, их проверку и контакт с ними он берет на себя. За Гельмутом и гравером остается только техническая сторона дела.
– Учти, Гельмут, что в связи с приходом нацистов к власти, желающих покинуть Германию очень много, особенно среди богатых евреев, но не все имеют возможность сделать это легально. Кроме того, перед официальным выездом из Германии, по просьбе гаденышей швейцарцев, евреям в паспорта ставят специальный штамп «юде», а не все хотят иметь это клеймо в паспорте. Пока их всех не загнали в лагеря, они бегут и готовы отдать любую сумму, чтобы быстро, а главное, без риска выскочить из Германии. Не пройдет и года, как прекратится туризм, границы блокируют и тогда все.
Согласие «гравера» было получено. Обговорили все вопросы с Гельмутом (гравер так и пожелал остаться инкогнито). Зигфрид про себя улыбнулся этому их требованию, ведь с его опытом в разведке вычислить втайне от Гельмута, кто такой «гравер» и где он живет, было делом одного дня, но он не стал этого делать. После привлечения Зигфрида к делу начали работать практически как на конвейере. Деньги потекли рекой. Учитывая, что количество заказов превышало их возможности, работать приходилось в напряженном ритме. Зигфрида абсолютно не интересовало, где и как «гравер» достает чистые бланки паспортов, образцы оттисков штампов и печатей. То, что все трое работали качественно, подтверждал результат – ни одного прокола больше, чем за год работы.
Месяц спустя пришлось свернуть работу и сделать себе липовые документы с целью покинуть Германию. Причин было несколько. Во-первых, известная поговорка «сколько веревочке ни виться, конец будет» могла сработать в любой момент. Во-вторых, значительно усилился пограничный контроль, как со стороны немецких властей, так и со стороны соответствующих властей тех государств, которые имели общие границы с Германией. Страны-соседи пытались держать «ворота» закрытыми, особо не ругаясь с таким опасным соседом. Следующим немаловажным фактором, повлиявшим на принятие решения о прекращении деятельности «внештатного паспортного заграничного отдела» было то, что очень уж активизировалась работа полиции, гестапо и их осведомителей. В такой обстановке работать – означало подвергать себя риску быть в любой момент арестованным и, как следствие, попасть в застенки или подвалы следственных органов, где, сидя уже не на мягком стуле, а на холодном металлическом табурете, привинченном к полу, составлять по памяти списки тех, кто воспользовался твоими услугами. А то, что списки пришлось бы составлять, никто не сомневался. Под пытками признались бы и вспомнили вся и всех. Ну, а потом, в лучшем случае – надолго тюрьма или, что вероятнее всего, вечная память. Поэтому поставили точку.
Необходимость дать возможность Монике скрыться заставила Зигфрида вызвать на контакт Гельмута, который так же, как и Зигфрид, собирал чемоданы.
Идя ночными улицами на встречу с Гельмутом, Зигфрид боялся одного, услышать фразу: «Поздно, «гравер» выехал». На этот случай у Зигфрида был предусмотрен запасной вариант – вместе с Моникой попытаться нелегально пересечь границу пешком. У него было «окно» на границе с Австрией, но все осложнялось тем, что этим «окном» пользовались и контрабандисты. У Зигфрида не было свежей информации о состоянии «окна» и его негласном владельце. Бросать Монику он не собирался: если уж взялся помочь, то нужно доводить дело до конца, иначе это будет подлость, от которой будут мучить угрызения совести до самой смерти.
Кроме того, возможен и другой вариант. Если девочка попадется, то ее наверняка спросят, где она пряталась. В этом случае охота будет открыта и на него, Зигфрида. Судя по тому, как они «зачищают» всех, кто был в непосредственном контакте с этим Сэмом, вполне вероятно, что постараются убрать и его, не исключая утечку информации при его контакте с Моникой. Ведь девушка рассказала все, что знала. Не только о Сэме, но и об Отто и его шефе, о Гансе и, в конце концов, про точку в лесу для подготовки агентов, а это немало. Вполне достаточно для того, чтобы «рубить концы», не задумываясь. «Не завидую я сейчас этому Отто, наверное, наложил в штаны, рвет и мечет, ища Монику. Наверняка задействовал всех, кого возможно, для ее поиска. Значит, нужно торопиться».
Еще пару дней, и они могут начать работать и в Брауншвейге, вычислив, что именно здесь она вышла в очередной раз из поезда. Конечно, у них нет уверенности в том, что спустя десять минут она, пройдясь по вокзалу, снова не села на любой поезд и не поехала дальше. Это шанс, но все же. Наверняка, проверят и опросят всех, кого возможно, в районе вокзала, не видел ли кто интересующую их особу. «Ох, я отлично знаю, как это делается. Поэтому и тороплюсь, и волнуюсь», – так, размышляя над сложившейся ситуацией, Зигфрид дошел до места встречи – полуразрушенного мануфактурного склада.
