Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Зигфрид, изображая на всякий случай человека, которому приспичило помочиться, демонстративно отбросил в стороны полы пальто, сунул обе руки к причинному месту и, характерно часто переступая ногами, поспешно скрылся в ближайшем чернеющем проломе. Минуту постояв, прислушиваясь, не слышны ли чьи-либо шаги в переулке, Зигфрид на всякий случай сделал то, по поводу чего устроил игру одного актера, и только после этого пошел вглубь здания.
Не успел он сделать и десяти шагов, как его остановил тихий, чуть насмешливый голос Гельмута:
– Бежать сюда с площади три квартала, чтобы помочиться?
– Здравствуй, – не называя по имени товарища, тихо сказал Зигфрид и, увлекая его в сторону от пролома, спросил: – «Гравер» еще здесь?
– Здесь, а где ему быть, – ответил Гельмут и добавил: – Свой вояж он запланировал на февраль.
– Слава богу. Ничего не спрашивай и не уточняй. Сейчас возвращаешься к себе, берешь все необходимое, в том числе, и запас женских париков, и ко мне.
– Что случилось, что за спешка, и почему ты не можешь направить женщину ко мне?
– Не могу, любой выход ее на улицу может плохо кончиться. Ну а ты, если ко мне придешь, это никого не удивит: ты, хоть и редко, но все же бывал у меня. Она же человек здесь чужой, ей нельзя появляться на улице.
– Ну, раз такая срочность, нужно было не вешать объявление, а самому ко мне зайти.
– Лишний раз светиться ни к чему, тем более, я тогда не был уверен во многом, а дать сигнал тебе нужно было.
– Да, предупреди «гравера», что есть срочная работа.
– Ты меня недооцениваешь, я, как только увидел объявление, тут же дал ему знать, он наверняка уже готов к работе, только, конечно, удивлен, как и я, ведь мы прекратили работу. Опасно.
– Все, расходимся. Жду тебя к 21.30, заходи через тыльные двери. Старайся не светиться.
– Ладно, не учи, – ответил фотограф и исчез в темноте лабиринтов полуразрушенных стен, словно привидение от крестного знамения.
Как только Гельмут ушел, Зигфрид, не прячась, вышел в тот же переулок, из которого свернул в здание, опять же на всякий случай, имитируя, что поправляет ремень брюк. В переулке никого не было. Через пятнадцать минут Зигфрид, открыв дверь, вошел в мастерскую.
Ровно в 21.30 прибыл Гельмут с небольшим чемоданом. Спустя пятнадцать минут небольшая комната была превращена в фотостудию. Единственное, что отличалось от обычного оборудования фотосалона, это то, что вместо деревянной треноги для фотоаппарата был приспособлен стол и стопка разной толщины книг.
Спустя полчаса фотографирование Моники было закончено. Девушку сфотографировали как с ее родными белокурыми волосами, так и в черном парике. Это было сделано для того, чтобы изготовить два комплекта документов.
Гельмут за все время работы молчал, как немой, и только когда уходил, предупредил Зигфрида, чтобы тот не спал и ждал его около полуночи.
– Я фотографии отнесу, но мало ли что… Раз такая спешка, то не исключено, что могут возникнуть трудности. О деньгах я ничего не говорю, вижу, что это личное.
– Да Гельмут, ты проницателен как всегда, но если «гравер» захочет, я заплачу.
И еще одно, желательно сделать американский паспорт с ее настоящей фотографией, а не в парике. В крайнем случае, французский паспорт или швейцарский.
– Зигфрид, я не знаю, какие у «гравера» есть бланки, не исключено, что у него только швейцарские бланки паспортов, мы ведь, в основном, работали с ними или с австрийскими.
– Подожди, Гельмут. Скажи «граверу», что пусть постарается и придумает что-нибудь, я в долгу не останусь.
– Ну, все, я пошел, жди около полуночи.
Ни Зигфрид, ни Моника не спали. Моника, укрывшись одеялом, просто лежала, переживая вновь и вновь события последних двух дней, а Зигфрид, не включая свет в комнатах, периодически подходил то к одному, то к другому окну, наблюдал за улицей. Слава богу, ничего подозрительного.
Ровно в полночь Зигфрид, сунув в карман брюк револьвер и взяв стул, направился к задней двери дома. Комфортно усевшись почти рядом с дверью на удобный мягкий стул, с удовольствием закурил, напряженно прислушиваясь к любому звуку за дверью, будь-то шорох или скрип веток деревьев от порывов ветра.
Тихий условный стук в дверь заставил вздрогнуть Зигфрида от неожиданности происшедшего.
Прислушался – стук повторился. Сомнений нет, это Гельмут. Тихо щелкнул ключ, и дверь бесшумно открылась. Не говоря ни слова, Гельмут, как тень, скользнул в дверной проем.
– Ты что, по воздуху летаешь, – закрыв дверь, спросил Зигфрид товарища, и тут же добавил: – Как ни прислушивался, не слышал твоих шагов.
Вместо ответа на вопрос Зигфрида Гельмут попросил горячего кофе.
– Продрог, бродяга, ну, пойдем на кухню, там и поговорим. Давай пальто.
– Зигфрид, все идет как нужно. Подробности сейчас расскажу, но, естественно, не при девушке.
– Ну, разумеется. Я сейчас только скажу ей, что ты пришел, и что все в порядке, а то бедняга тоже волнуется и трясется вся.
Пока заваривался крепкий кофе, Гельмут, сев за стол и устало откинувшись на спинку стула, доложил Зигфриду результаты работы.
– Начну с самого начала…
– Гельмут, но только не с того момента, как ты увидел сигнал на афишной тумбе. Я тебя умоляю.
– Вечно ты меня перебиваешь, – сердито буркнул Гельмут.
– Ну ладно, ладно, прости, я слушаю. Зигфрид знал, что привычка Гельмута подробно и по порядку все излагать была неискоренима, в чем он успел убедиться неоднократно за все время их знакомства.
Видя, что Гельмут обиделся и готов отчитать его за нежелание слушать, опять же, как это было всегда, Зигфрид не дал ему начать нотацию. Еще раз извинился и добавил, как ему казалось, весомый аргумент:
– Случай особый. Дело срочное, и времени нет. Я прошу, Гельмут, не тяни.
– Ладно, черт с тобой. Налей сперва кофе, а то я бегаю, мерзну, а ты и слова не даешь мне сказать.
«Нет, его не перевоспитаешь, – сделал про себя заключение Зигфрид, – все равно отчитал. Ну да ладно, это он не по злобе, а по привычке. Сам дурак, не нужно было останавливать, уже бы дошли до главного, а так сидит, бурчит».
Поставив перед Гельмутом чашку с горячим кофе, Зигфрид сел напротив и, пододвинув к себе пепельницу, молча закурил.
После пары глотков горячего кофе Гельмут оттаял и, как будто не было словесной перепалки, продолжил:
– Ну, так вот. Фото получились отличные, правда, пришлось немного подретушировать, но качество – высший класс. Со всем комплектом был в 23.30 у «гравера». Он будет работать всю ночь, так что к утру документы будут готовы. Все, как ты и просил, правда, с американским паспортом небольшая накладка. Здесь он пройдет, я имею в виду, в Европе, а вот в США девушка может попасться. Все дело в том, что это утерянный паспорт, и существует его реальная владелица. Где эта мадам, никто не знает, но то, что она сообщила властям, что у нее пропал паспорт – так это наверняка. Учитывая сложность отношений между США и Германией, в Германии этим паспортом пользоваться опасно. В общем, так, с немецким паспортом она выедет во Францию, там, помотавшись по городам и запутав следы, в удобный момент уничтожит немецкие документы, снимет черный парик и уже затем, прикинувшись американкой, в своем настоящем виде пусть отправляется в Америку. Другого варианта нет. «Гравер» получил информацию, что последние два-три дня на границах с нейтралами, и особенно со Швейцарией, усилился пограничный контроль. Мне так кажется, что ищут кого-то конкретного, не исключено, что нашу затворницу. К утру будет информация об обстановке на пограничных пунктах. Сказав это, Гельмут снова потянулся к чашке с кофе.
