Получасовая прогулка кругами вокруг дома ничего не дала, чему Отто был рад. Никаких следов, холмиков свежей земли или чего-то подобного, указывающего на захоронения. Сразу видно – работал мастер, хотя и в специфической области.
Через час Отто был в Берлине и, позвонив агенту на связи, с радостью узнал, что для него есть информация. Встретились с агентом через десять минут рядом с аптекой, куда на всякий случай зашел Отто, чтобы купить по рецепту лекарства (все мотивируется и подтверждается), для этой цели и встреча назначена именно возле аптеки.
– Звонил Ваш человек. Объект из Галле доехал до Магдебурга. Группа разделилась и отрабатывает отдельные возможные маршруты. Был еще один звонок, буквально полчаса назад. Передали: «По адресу объект не появлялся. В доме по адресу находится государственное учреждение, которое заняла одна из городских служб после смерти хозяев. Дом находился в ведении бургомистра и передаче по наследству не подлежал. Загранпаспорт в местную полицию не сдавался». Это все.
– Спасибо. Будьте постоянно дома, ждите сообщения. При поступлении информации немедленно сообщайте мне.
Этот диалог произошел в течение времени, необходимого для того, чтобы помочь перейти улицу старушке, что фактически и произошло на самом деле.
Молодцы ребята, все-таки идут по следу. Будем надеяться на лучшее, да и информацию передают четко и ясно, без имен и лишней болтовни. Проявляют инициативу и настойчивость. Сразу видно, специалисты. Почувствовали вкус погони, как легавые за раненым зверем.
Ладно, будем ждать. Дома ждал звонка от заместителя начальника полиции. Телефон молчал. Отсутствие звонка каждый нечетный час означало и отсутствие результатов розыска. Договорились, что звонок будет только тогда, когда будет результат, либо какая-нибудь информация. Нечего трезвонить, чтобы только доложить, что нет результата.
Не верилось, что вся полицейская машина почти за сутки ничего не может сделать, введя в действие «код-сигнал». Подошел к аппарату, снял трубку – сигнал есть, значит, телефон и линия в исправности. С разочарованием бережно положил трубку на место.
Здесь же, в гостиной возле телефона и уснул на диване, не раздеваясь, укрывшись теплым одеялом из верблюжьей шерсти.
Весь следующий день не было никакой информации по результатам поиска Моники. Чтобы хоть что-то сделать в этом направлении, Отто от имени генерала Бремера попросил заместителя начальника канцелярии МИДа, который выполнял обязанности покойного герра Лютера, сообщить ему информацию о паспортах семейства Штаубе. Выяснилось, что заграничные паспорта родителей Моники и ее самой были своевременно сданы в министерство, где уничтожены как не подлежащие дальнейшему использованию. Дальнейшее использование паспортов родителями Моники исключалось ввиду их смерти, а паспорт девушки был уничтожен в связи с истечением срока действия и отсутствием запроса на его повторную выдачу владельцу.
Это хорошо, значит, она в Германии, – подумал Отто, – а значит, рано или поздно она попадется. Причем под понятием «рано или поздно» он подразумевал ближайшие два-три дня.
В конце концов, ей же нужно где-то есть и спать, а учитывая то, что у нее нет ни родных, ни знакомых, она должна где-нибудь мелькнуть.
Мысленно согласившись с вынужденным ожиданием, Отто попытался заняться текущими делами по подготовке новых групп для проведения операций. Но работа валилась из рук, из-за неудач последних дней исчезло вдохновение и азарт, все мысли возвращались к Монике, потому что это была предпосылка к рассекречиванию Клауса Вернера.
На третьи сутки поиска Моники поступило сообщение через агента на связи: «Всей группой работаем в Брауншвейге. Объект, вероятно, сегодня проследовал дальше. Уточняем обстоятельства. Есть подозрения, что объект изменил внешность». Это уже был результат, значит, группа, хотя и с трудом, но взяла «теплый» след и приближается к объекту.
«Так, если «объект» сегодня проследовал дальше, значит, она, вероятнее всего, в дороге. Значит, можно сделать вывод, что она пробыла в Брауншвейге почти два дня. От Галле до Брауншвейга полдня езды поездом, и это максимум. Где и у кого она пряталась? То, что группа выясняет, это отлично. Я в них не ошибся, когда вербовал. Эти агенты инициативны и трудолюбивы, нужно только поставить конечную цель и ждать результата. Вмешиваться и командовать ими, когда они на «тропе», нельзя, они сами лучше знают, что делать, иначе только все испортишь».
Радовало то, что Монике не удается «лечь на дно», и она мечется, а значит, нервничает, значит, где-то ошибется. Но как ей удалось изменить внешность – парик или поменяла прическу, новая одежда или нацепила очки? Странно все это».
Пришлось снова побеспокоить заместителя начальника полиции, дать сведения и предупредить об установлении последнего места пребывания девушки. Заместитель начальника полиции был зол и почти не скрывал этого. Звонки от Отто были слишком частыми последние два дня, и это ему не нравилось. Он боялся, что начальству станет известно о безосновательном объявлении розыска, а за это могли строго спросить, ведь были задействованы дополнительно тысячи полицейских. Успокаивало то, что розыск был его вотчиной, его участком работы, и начальник полиции в эти дела особо подробно не вникал, а занимался больше решением общих вопросов, с которыми нужно было выходить на вышестоящее начальство. Даст бог, пронесет на этот раз, иначе не сносить головы за самоуправство, да и потом объясняй, кто ему дал команду, или какая причина розыскных мероприятий. Вернее, какое преступление совершила особа, которую ищет половина полиции Германии. Положив трубку, заместитель начальника полиции не стал дополнительно давать никаких команд, ведь и так ясно, что разыскиваемый может менять и внешность, и одежду, и все, что посчитает нужным. Ленивому и ненаблюдательному полицейскому это не поможет, а опытный – и сам поймет. А что до Брауншвейга, то, опять же, прошло как минимум двенадцать часов, а значит, эта особа может сейчас быть где угодно.
Придя к такому выводу, замначальника полиции стал просматривать сводку преступлений, чтобы заранее «пристегнуть» девушку к одному из них. Наконец, выбрав, вызвал своего верного человека из числа следователей.
Через час к одному из уголовных дел было подшито донесение агента, где разыскиваемая проходила как участница… «Вот и все, теперь не только начальник ни в чем не сможет упрекнуть меня, но и гестапо. Если что – агентов раскрывать нельзя. Ну, а при необходимости, в крайнем случае, агент может попасть под колеса грузовика. Разумеется, в тот момент, когда спешил к начальству с очередным доносом, или, например, погибнуть от шальной пули, имея неосторожность оказаться в том месте, где идет «отлов» коммунистов или евреев».
Рабочий день закончился, можно было немного расслабиться. Удобно усевшись в кресло, Отто достал из нижнего ящика стола небольшую фляжку с коньяком, налил себе почти полную рюмку. Он всегда считал, что небольшие порции коньяка стимулируют работу мозга. Выпил, с удовольствием смакуя коньяк, затем закурил, взял лист бумаги и, мысленно представив карту Германии, поставил на чистом листе несколько кружочков, обозначив их начальными буквами названий городов. Соединил их линией – маршрутом передвижения Моники. Ее досье он помнил почти наизусть, имеющаяся информация не давала никаких подсказок или определения закономерностей. Маршрут Берлин-Галле-Магдебург-Брауншвейг ни о чем не говорил, кроме, пожалуй, того, что у Клауса Вернера семья в Магдебурге, но она в этом городе была, наверняка, только проездом. Стоп, «проездом». Дом, где живет семья Клауса, рядом с железнодорожным вокзалом, возле Эльбы, а там ходу пять минут.
