Генрих был прекрасным физиономистом и, глядя на человека, оценив в считанные секунды его характер, наклонности и манеру поведения, определял, с кого в какой ситуации можно «скачать» информацию. Двадцать лет работы следователем криминальной полиции не прошли даром. Вот и сейчас, сев за стойку бара в ресторане «Лагуна», Генрих, потягивая вино, оценивал снующих по залу ресторана официантов, заодно фиксируя, какие столики они обслуживают, чтобы затем, сделав свой выбор, сесть наверняка. В его расчеты не входило опрашивать всех подряд, ведь он не в Германии. Бармен ему сразу не понравился, хотя не исключено, что именно он мог знать больше всех. Генрих допускал, что бармен – информатор полиции, поэтому обратиться к нему с просьбой дать информацию на старика было равносильно, что спросить о Зигфриде Функе у полицейского. Вне зависимости от того, Германия это или Франция, Бельгия или Испания, принцип один и тот же: бармены – наиболее подходящие кандидатуры для полиции в качестве информаторов. Они постоянно за стойкой, им все и всех видно. Официант бегает на кухню, в первую очередь, обращает внимание на своих клиентов, занят подсчетом выручки и чаевых, ему бывает не до того, а вот бармен обслуживает всех и наблюдает за всеми, он ищет в общей массе «своих» клиентов, он видит и знает больше, чем все официанты, вместе взятые.
«Все, выбор сделан, сажусь вот за тот столик, – решил Генрих, и хотел уже было, сделав последний глоток вина, слезть с высокого табурета, как увидел «старика», который вошел в зал и направился к свободному столику. – Отлично, мне сегодня явно везет».
Зигфрид Функ, после того как пароход «Глория» вышел из порта Марселя и, дав полный ход, стремительно заскользил к горизонту, отправился гулять по городу. Его маршрут всегда пролегал вдоль моря, старик наслаждался теплом и морским воздухом. После мокрого снега Германии, слякоти и сырости хотелось тепла. Долгие годы, проведенные в Великобритании с ее частыми туманами и обложными дождями, до того надоели старику, что тепло, солнце и теплое море ему казались раем. По этой причине он и не торопился покинуть Марсель. Конечно, лучше бы было уехать куда-нибудь в небольшой городок, поселиться возле самого моря и пожить там несколько недель, но там, как на приезжего, на него сразу обратят внимание, а это ему ни к чему.
В Марселе же много иностранцев, большой шумный город, широкая транспортная сеть. Здесь легче затеряться и легче уйти в случае опасности. Он не думал, что Отто рискнет посылать агентов во Францию. Да и вообще, вычислить, где Моника, сложно, а уж тем более он, тот, которого вообще не ищут и не знают о нем ничего. Зигфрид Функ решил, что погоня за ним и Моникой прекратилась в тот момент, когда было установлено, что они пересекли границу с Францией. На его взгляд, опасаться нечего. Тем не менее, он инстинктивно предпринял некоторые меры предосторожности. Переехал в другой отель, поближе к морю, и, на всякий случай, попросил хозяина отеля проинформировать его, если им кто-то заинтересуется, пообещав щедро вознаградить.
Но он недооценил Отто и тех, кто буквально по пятам шел по следу Моники, хотя «сигнал» об этом был. Оперативность и масштабность поиска беглянки. Пример тому – патрули перед границей, из-за чего пришлось менять весь план действий. Радушие французов, тепло и морской воздух сыграли не последнюю роль в том, что старик потерял чувство опасности. Он не собирался оставаться во Франции, потому что знал: рано или поздно Германия бросится на свою соседку, извечного соперника, поэтому и решил прожить остаток своих дней в нейтральной Швейцарии, нейтралитет которой нацисты не посмеют нарушить, хотя бы по той причине, что у очень многих высокопоставленных фашистов там есть секретные счета. Да и вообще, Швейцария – это огромная общая копилка, поэтому тронуть ее – означало автоматически объявить войну всему миру, и даже своим друзьям. Ни итальянцы, ни испанцы не будут молча наблюдать, как боши запускают свои грязные лапы в их кошельки.
Ну а пока он почти все время проводил возле моря, подолгу сидел в открытых кафе, наслаждался французской кухней и отогревал свои старые косточки, все откладывая и откладывая выезд в Швейцарию, в которой сейчас холодно и много снега. У него все чаще появлялась мысль о том, чтобы пожить здесь до весны и только потом уехать. На юге Франции январь был больше похож на теплый германский апрель или даже май, особенно в полдень. Зигфрид Функ считал, что он в безопасности. После того, как в 1933 году в Германии нацисты пришли к власти, французское правительство львиную долю военных ассигнований выделяло на укрепление границы с опасной соседкой, оборудуя границу, как Великую китайскую стену, наивно полагая, что это остановит немцев. Переходя нелегально границу, Зигфрид и Моника здорово рисковали. Но у них не было другого выхода, и им просто повезло, что в районе Мец – Агно – Мюлуз работы по укреплению границы только начинались, и пока еще не было «Линии Мажино», иначе они наверняка попали бы в руки французской жандармерии. Зигфрид Функ считал, что для него все волнения уже закончились, и остался только последний шаг – под чужим именем, но с подлинными документами, пересечь границу Франции со Швейцарией, что, в принципе, особого беспокойства у него не вызывало. Если быть точным, в паспорте были вымышленными только фамилия и имя, сам же бланк, печати и подписи были настоящими. Паспорт проходил по учету. В общем, все как положено. Можно было сказать – документ «железный». Сейчас он вживался в образ богатого швейцарца и не спешил покидать Марсель.
Погуляв по набережной после ужина и вернувшись в отель, Зигфрид попросил хозяина, как обычно, приготовить ему горячую ванну с морской водой и протянул руку за ключом от номера.
Подавая ключ, хозяин чуть задержал руку и тихо произнес:
– С Вас двести франков.
Зигфрид, услышав это, автоматически хотел что-то ответить хозяину, приняв его слова за шутку, но, увидев серьезное лицо пожилого француза, вспомнил о своем обещании заплатить в два раза больше, если им кто-то будет интересоваться. Моментально собравшись, он взял себя в руки и, не выдавая волнения, охватившего его, добавил к своей просьбе:
– Да, и принесите мне сейчас чай, – дав тем самым понять, что желает обсудить этот вопрос у себя в номере.
– Вам дали сто франков за информацию обо мне? – спросил старик, как только закрылась входная дверь номера.
– Да.
– Кто, когда и что их интересовало? – задал следующий вопрос старик, доставая из кармана портмоне.
– Мужчина лет 45-50, по всей видимости, немец. Зашел в отель после того, как Вы ушли гулять. Спросил, в каком номере Вы остановились, назвался Вашим другом, который хочет сделать Вам сюрприз, и поэтому просил о себе Вам ничего не говорить. За это он дал мне сто франков.
– Он не спрашивал, как меня зовут или что-либо в этом роде? – спросил Зигфрид, а про себя подумал, что хозяин отеля может и соврать, чтобы его не разозлить.
– Нет, не спрашивал, он ведь назвался Вашим другом, значит, знает, как Вас зовут.
– Логично, – подытожил Зигфрид, значит, его пасет профессионал, дилетант бы на этом прокололся, хотя зачем он сунулся в отель. Рискует. Видимо торопится.
