– А что, этого не следовало делать? – нехотя поинтересовался Саша после небольшой паузы.
– Конечно же, нет.
– Но мы хотели… – он не договорил.
– Да я понимаю, чего вы хотели, – усмехнулся Георгий. – И тогда, и сейчас… Но бумаги-то, бумаги зачем было с собой брать? Теперь они испугаются, залягут на дно, уничтожат улики… Если они вообще были.
– Бумаг она почти не видела. – Саша оправдывался, как набедокуривший школьник. – Только тот лист, который ты вырвал у нее из рук. Остальные посмотреть не успела.
– От этого ничуть не легче. Не зная точно, какой именно информацией мы владеем, они еще больше запаникуют, – покачал головой Георгий. – Вы очень наивный человек, Александр Викторович, если думаете, что за ними никто не стоит. Здесь, скорее всего, действует целая организованная преступная группировка, и наша врачиха – лишь маленький винтик в сложной и хорошо налаженной машине. Но самое главное, могу вам сказать, что теперь за ее жизнь я и ломаного гроша не дам… Знаете, ведь это целая индустрия! Вы себе даже не представляете, какое огромное количество людей в мире желает завести ребенка и какая для многих это проблема. Это с одной стороны. А с другой – никому не нужные дети. Ведь Россия большая, рожают много, в день сотни, и сотни, и сотни детей. И многие из них оказываются просто брошенными своими никчемными мамашами. Самое ужасное, что далеко не все они сбившиеся с пути алкоголички и наркоманки. Нет, среди них много с виду вполне нормальных, я бы даже сказал, адекватных девушек, которые вдруг почему-то решили, что карьера, жених или что-то там еще для них важнее, чем собственный ребенок. Аборт почему-либо не сделали, поздно уже или что-то еще такое. Вот они и избавляются, своими же руками избавляются от детей. Кто-то в роддоме отказывается, кто-то подкидывает, а есть и такие, кто новорожденных душит или на помойку выбрасывает…
– Господи, зачем вы мне все это говорите?! – поморщился Саша.
– А затем, что на этой проблеме кто-то очень хорошо наживается. Берет детей у горе-мамаш и перепродает неудавшимся родителям. И за огромные деньги. Вы только вслушайтесь – двести пятьдесят тысяч евро за ребенка. А сколько этих детей прошло через одну Раису? А если таких Раис в России несколько? Вы не представляете, какие это деньги, это сотни миллионов долларов. Эх, Александр Викторович, зря вы влезли в это дело! Теперь вам нужно быть очень и очень осторожным!
– Мне плевать на все, – раздраженно отвечал Саша. – Я хочу знать только одно. Что с моим сыном?
– Что ж, если повезет, вскоре мы об этом узнаем, – загадочно проговорил Георгий.
– Как?! Как вы собираетесь это сделать? – так и подскочил Саша.
– А этого, извините, босс, я вам пока не скажу. Военная тайна, – ухмыльнулся Георгий. – Вот что, давайте-ка лучше уедем отсюда. Вы поезжайте, а я догоню. Я свою машину бросил за углом, в переулке…
Часть III. Преодоление
Это не мы плохие, это жизнь такая
Тот день начался для Раисы Дубаевой как самый обычный. Вернее, если быть точными, как самый обычный московский день. Потому что во время пребывания в Швейцарии она хоть работала и не меньше, но все же не так выматывалась. Там, по крайней мере, она была вдалеке от семейных забот, занималась ими разве что по телефону, а роуминг – удовольствие не дешевое, волей-неволей приходилось ограничивать разговоры. Зато здесь ей никто поблажек не делал, использовали ее в хвост и в гриву, по полной. И все дни были похожи один на другой, точно таблетки из одной пачки.
Проснувшись по многолетней привычке вовремя без всякого будильника, Рая первым делом зажгла старенькое бра и кинула взгляд на диван, где который уж год стелила Кольке – не было никакого желания спать с ним в одной кровати. Постель не смята – значит, и не приходил. Значит, загулял где-то. Теперь это дня на три, на четыре, не меньше. Хоть бы он и сдох там где-нибудь под забором, алкаш проклятый! Так нет ведь, живучий, падла. Погуляет несколько дней, да и опять придет – грязный, оборванный, а когда и избитый, такой весь мерзкий, отвратительный… И снова станет требовать денег, снова будут крики, скандалы, а то и до драки дело дойдет, он уж несколько раз поднимал на нее руку. Выгнала бы она Кольку к чертовой матери, да нельзя – квартира-то его… Но слава богу, загулял. Значит, ей на несколько дней передых. Как говорится, и на том спасибо.
Банка из-под кофе так и стояла на полке пустой. Опять забыла купить! Вечером обязательно надо будет зайти в магазин. Можно было бы, конечно, и дочку попросить, да на Женьку надежды мало, у нее одни шмотки да мальчики в голове… Проси помочь, не проси – результат один. В одно ухо влетит – в другое вылетит, это уж как пить дать.
Потом, как обычно в семь, позвонила мать. И привычно-бодрым голосом доложила, что эту ночь они с отцом снова глаз не сомкнули, потому что у соседа за стеной опять до двух часов орала музыка, что в доме заканчиваются чай и сахар, а ей, Раисе, до этого и дела нет, она уж третий день у них не появляется, и что Зулю пора гнать, а то девка совсем от рук отбилась и стала хамить. Зулей звали очередную сиделку, которую Рая нашла для них совсем недавно – отец полгода назад перенес инсульт и с тех пор уже не поднялся. У Раисы, конечно, не было возможности ухаживать за ним, она нанимала сиделок, но те долго не задерживались: мать с каким-то изощренным упрямством выживала одну за другой. И не было ей дела до того, что большая часть доходов дочери уходила на оплату сиделок и помощниц по дому престарелых родителей. Рая клятвенно заверила маму, что сегодня же вечером заедет, привезет и чай, и сахар, и что еще там надо и поговорит с Зулей. В завершение разговора она в очередной раз попросила не звонить им в такую рань, хотя и понимала, что это бесполезно. Последнее время у матери пошли уже необратимые процессы в головном мозге, явственные признаки маразма – никакие лекарства не помогали. Хотя иногда Раиса подозревала, что мать нарочно спекулирует своим состоянием, потому что забывала она лишь то, что ей было выгодно, а то, что нужно, например, в какой день за пенсией идти и сколько денег она должна получить, помнила очень хорошо. А вот то, что не надо звонить дочери ни свет ни заря, игнорировала принципиально. Самой-то Рае это было не так важно, она в семь утра уже давно на ногах, через полчаса из дома выходить. А вот Женьку эти звонки всегда будили – стены в хрущобе тонкие, и голос, и телефонный зуммер в соседней комнате прекрасно слышно. Занятия у Женьки в институте начинались в десять, но она раньше одиннадцати никогда с кровати не поднималась. А куда спешить? Вуз у нее платный, что ходи на лекции, что не ходи, на сессии заплатишь преподу – и получай свою пятерку, даже если предмет ты вообще ни в зуб ногой. Вот Женька и дрыхла до полудня, а вечером обязательно выговаривала Рае, что опять бабка с утра трезвон устроила, как на колокольне, Женя из-за нее не выспалась, объясни ты ей наконец… А как тут объяснишь? Раиса лишь буркала в ответ, что надо спать ложиться вовремя, а не сидеть допоздна за компьютером, тогда и высыпаться будешь. На что Женька кроила такую гримасу, будто ей предлагали невесть что, как минимум ведро касторки одним махом выпить. И тут же переводила разговор на другую тему, например, на сапожки, которые она видела сегодня в магазине, совсем недорогие, всего четыре с половиной тысячи. Дай денег, а, мам? А то ей прямо перед подругами стыдно – мать в Швейцарии работает, а она ходит черт знает в чем…
