Экран перед Ф”Роззером сделался ярко-голубым. Он отшатнулся, закрыл лицо руками и протяжно застонал.
* * *
Над дальним краем стола К"Расса вспыхнуло встревоженное лицо его помощника.
– Что? – К"Расс почувствовал недоброе, его сердце болезненно сжалось.
– Несколько минут назад над космодромом столицы столкнулись корбоут и корабль Союза. Произошел мощный взрыв, который до сих пор еще виден из здания регалий. Есть многочисленные жертвы.
К"Расс вскочил с кресла и кинулся к стене. Даже сквозь затененную стену, вдалеке был виден яркий голубой шар.
– Это тринадцатый. – К"Расс тяжело вздохнул, но неожиданно до его сознания дошел истинный смысл произошедшего.
– Безмозглый болван! – Он в ярости забарабанил кулаками по стене.
4
Виктория расширенными глазами впилась в экран старого, допотопного телестерео. Антенна связных коммуникаторов около ее дома, была очень старая, доставшаяся ей разбившегося недалеко от Хроны, по неизвестной причине, вестинианского корбоута и потому не в полной мере соответствующая земным стандартам, хотя и доставала до Земли. О ее замене она вспоминала лишь тогда, когда ей выпадала минутка взглянуть на экран стерео и поэтому канал связи с городом немного искажал передачи, особенно звук. К тому же два дня назад закончилась сильнейшая магнитная буря на Тауране, которая добавила своих помех в канал связи и понять что-либо из произнесенных диктором слов, было весьма затруднительно. Диктор сообщал.
– Подобранный… назад… хр-р-р, ирру-и-и пришел на… и открыл глаза. Бит… жизнь завершилась хр-р-р с-ш-н. Выяснения ли.. хр-у-у продолжаются. Хр-п-хр-рр-р сообщи… номер.
Виктория поднесла руки к лицу и не отрываясь смотрела на изнеможенное, крайне худое и грустное лицо мужчины, показываемое на экране. Его губы были столь плотно сжаты, что превратились в едва заметные ниточки, ни один мускул лица не вздрагивал, словно это было не лицо человека, а искусно сделанный гипсовый слепок. Большая белая полоса пролегающая через весь его лоб, явный след от очень сильного удара, придавала человеку глубоко задумчивый вид и лишь глаза, едва заметно подрагивающие и излучающие не естественный блеск, придавали его лицу живой вид.
Виктория не могла вспомнить это лицо, но глаза. Она их помнила. Она помнила эти глаза уже почти пятнадцать лет.
То умные и задумчивые, то ласковые и нежные, то искрящиеся и зовущие, они часто в ночной тиши вглядывались в ее лицо. Она протягивала руки к ним, пыталась потрогать их в темноте, как прежде, обводя своими пальцами вокруг них, трогая едва уловимые складочки, разглаживая брови и вглядываясь в глубину их взора, пытаясь прочитать то, что было недосказано словами, выражено легким жестом или мышцами лица. Но по началу, всегда натыкаясь на пустоту, она прогоняла их, а потом, уже привыкнув к их видению, лежала без движений и мысленно или шепотом разговаривала с ними, делясь своими печалями и радостями.
Слезы крупными каплями покатились из ее глаз и, оставляя блестящие следы на щеках, падали к ее ногам, разлетаясь мелкими фонтанчиками брызг в разные стороны.
Дверь холла широко открылась и в нее вбежала симпатичная девушка с густыми прядями пышных, роскошных, каштановых волос, падающих ей на плечи и спину.
– Мама, мама!
Увидев окаменевшую мать, с блестящими следами на щеках и застывшим взглядом, направленным в экран телестерео, она, осторожно ступая, подошла к стереоэкрану и заглянула в него.
– Кто это, мама? Я его не знаю. – Брови девушки взметнулись вверх, она быстро переводила взгляд с экрана на мать и наоборот и ее волосы, бурными волнами, метались по ее спине и плечам.
– Ты не права Леночка. – Виктория протянула руки навстречу девушке.
Елена протянула свои руки к матери и, шагнув к ней, положила голову на ее плечо.
– Ты не права дочка. – Виктория провела рукой по ее роскошным волосам. – Ты когда-то очень любила играть с этим дядей и он тебя очень любил. Он высоко тебя подбрасывал вверх, так высоко, что ты закрывала глаза, плотно сжимала свой ротик и широко расставляла ручки, а когда он тебя ловил, заливалась своим чудесным веселым смехом и требовала, чтобы он повторял это снова и снова. Тогда я, боясь, что он уронит тебя, подходила к вам и пыталась отобрать тебя у него, а ты так крепко вцеплялась ему в шею, что никакими силами невозможно было вас разъединить.
– Так скорее же скажи мама, кто это? – Елена отстранила свое лицо от плеча матери и вновь взглянула на экран.
– Это Марк. – Тихо выговорила Виктория. – Марк Лесич. – Ее плечи задрожали, она закрыла глаза и еще более крупные капли слез беззвучно покатились по ее щекам.
– М-марк? Мой второй папа? – Девушка посмотрела на голографическую статую молодого человека, стоявшую около стены и вновь перевела взгляд на экран, с которого уже исчезло изображение мужчины и недоуменно пожала плечами, эти два лица были совершенно не похожи.
– Ах, мое солнышко. Столько лет прошло. Он наверное столько пережил! – Виктория смахнула ладонями слезы со своего лица. – Он так хотел стать твоим папой, но… – Она опять вздрогнула.
– Мы его найдем, мама. – Девушка легонько тряхнула мать за плечи.
– Теперь мы его обязательно найдем, дочка.
Виктория взяла в свои руки щеки девушки и заглянула в ее глаза. Четыре слезы одновременно упали на пол.
В постоянных раздумьях о том, как ей выбраться на Землю, Виктория провела несколько дней. Не придумав ничего путного, она решила обратиться к отвергнутому ею высокопоставленному домогателю. Виктория набрала код на коммуникаторе.
– Мне нужен начальник колонии. – Виктория внимательно всматривалась в лицо мужчины на экране коммуникатора.
– Почему обязательно начальник колонии? – Голос секретаря начальника колонии Хроны Годена Ада, выдавал его крайнее раздражение. – Да и кто вы такая, чтобы его беспокоить по пустяковым вопросам?
– Я Виктория Козлова. – Назвала себя Виктория, хотя она прекрасно знала, что Годен Ада, ее превосходно знает. – Мой вопрос очень серьезный и его сможет решить только лишь Вальтер Грюнфельд и больше никто.
– Знаю я ваши вопросы. – Щека секретаря дернулась. – Из меня все стараются сделать полного идиота. На планете уже достаточно компетентных органов, чтобы решить любой вопрос. Я уверен, что вам стоит обратиться еще к кому-либо.
– Я могу лично прибыть в управление и там дождаться встречи с ним. – Голос ее сорвался, в глазах блеснула молния.
Лицо секретаря исчезло, Виктория с минуту вглядывалась в пустой экран.
– Ах ты мерзавец! – Тихо прошептала она и, приподняв коммуникатор, хотела запустить им во что-либо.
– Я тебя слушаю Виктория. – Неожиданно проговорил коммуникатор и его экран неожиданно вспыхнул разноцветьем оттенков света. – Что такое? – Глаза Грюнфельда метнулись по экрану.
