Пока я смотрел сны и боролся с ленью, тщетно пытаясь заставить себя сделать хоть что-то, снаружи, шел снег. Наверняка отличное было зрелище. Люблю снегопад. Представить только – огромные снежинки плавно опускаются с неба. Кружат в ритме вальса, зависая над земной поверхностью, не желая превращаться в пушистый зимний ковер. Покачиваются они и медленно ложатся на землю, окрашивая окрестности в идеально белый цвет.
Думаю, я всегда любил смотреть на снег. На свежий нетронутый снег. Ровный, чистый, без единого следа на нем. Радует он взор, умиляет, поднимает настроение…
Покончив с завтраком, я вышел на крыльцо, остановился, залюбовался. Очень красиво. Нет, дело не только в стерильной белизне, снег, он своего рода зеркало. Благодаря свежему покрывалу, блеклые сумерки, которые заменяли собой дневной свет, казались не такими уж и блеклыми. Напротив, в сравнении с тем, к чему я привык за последнее время, это был настоящий день. Вот бы еще солнце сжалилось и подарило один-единственный яркий лучик!
Точно как и прошлым утром следов таинственной незнакомки обнаружить не удалось. Не было их ни на снегу, ни в комнатушке. Странно как-то, вообще ничего: ни отпечатков ног, ни нанесенного и растаявшего снега, который должен был прилипнуть к обуви незнакомки, ни каких-либо предметов, которые она могла бы забыть. Да, это все так, но на этот раз был запах! Еле различимый, еле уловимый, сладковатый, цветочный. Чувствовалась в нем магнолия с легкими нотками ванили. Было в тонком аромате что-то знакомое, что-то приятное, что-то, от чего веяло нежностью, покоем и лаской.
Тонкий аромат. Практически неощутимый. Собственно, я его почувствовал лишь благодаря тому, что выглянул наружу, полюбовался снегом, а после вернулся обратно.
– Пожалуй, сегодня лучший день для того, чтобы сходить на разведку, – я решительно вышел из дому, вдохновленный ароматом, оставленным таинственной благодетельницей. Задержался на пороге. Посмотрел на расположенное в десятке метров от моего убежища квадратное здание. Воображение тут-таки перехватило инициативу. Дорисовало оно внутреннее убранство комнат, скрытое за наглухо заколоченными окнами. Приличный ремонт получился, удобная мебель внутри, а в одном из кресел оно изобразило ее, мою незнакомку. Прячется она? От кого? От меня? Возможно, но зачем!
Взгляд перестал буравить стены домика, опустился вниз на белоснежную пустошь, на ноги. Мои ноги. Из-под широких брюк выглядывали ступни, обтянутые тканью все того же гидрокостюма.
– Нет, ничего плохого о нем не скажу, удобный он, теплый и все такое, но в качестве обуви это не вариант… – пробормотал я, медленно качая головой. – Жаль, обуть нечего. Просто как в том сне! Нет, ходить по снегу, это еще ладно, думаю, ткань выдержит, вот только железок вокруг разбросано столько всяких разных, не сосчитать! Костюм порву, да и ногам достанется!
Пришлось снова взяться за нож. Я вырезал из останков плотика две длинные узкие полоски и, фантазируя на тему армейских будней, попытался намотать подобие портянок. Не могу сказать, что получилось так, как должно быть по уставу, зато на ступнях образовался достаточно солидный слой прочной ткани, который должен был защитить меня от скрытых в толще снега острых железок. Еще одно усилие и самодельная обувь накрепко пристегнута двумя узкими ремешками, отрезанными от того же плавательного средства. Обновка выглядела довольно симпатично, может даже чуточку стильно, тут-таки захотелось опробовать ее в деле.
– Кстати, на будущее, в качестве подошвы можно будет использовать резину шин грузовиков, – пробормотал я, – а что? Будет у меня удобная обувь, так сказать, в немецком стиле, модель зима сорок третьего – сорок четвертого годов… прошлого века…
Первый шаг на нетронутый зимний ковер. Снег прогнулся и приятно заскрипел под ногами. Выплыли из недр памяти, а может из глубин фантазии яркие картинки детства. До чего же здорово: снежная зима, я с санками бреду под гору. Мороз щиплет за нос, настроение зашкаливает, хочется петь. И я пою, но уже после, весело съезжая с горки.
Продолжавшийся всю ночь и сопровождаемый непрекращающимся ветром, снегопад заметно изменил пейзаж, сгладит его, выровнял. Сделал территорию вокруг казармы гораздо чище и на порядок приветливее. Правда, скоро глаза, привыкшие к мрачно-серому окружению, перестали отличать небо от земли. Исчезла линия горизонта, единственными ориентирами, на фоне сплошной светлой серости остались остовы заброшенных «Уралов», чернели они мрачными сгустками, казалось, будто и вовсе висят над землей.
– Можно с уверенностью заявить – сейчас день, – глубокомысленно произнес я вслух и умолк, прислушиваясь к своему глухому с хрипотцой голосу. Не иначе как простыл…
Осторожно ступая, будто передвигаясь не по свежему снегу, а по минному полю, я брел вперед. Достаточно быстро добрался до домика, в котором, в чем я к тому времени уже и не сомневался, раньше жили офицеры с семьями, а теперь пряталась незнакомка. Обошел вокруг, разглядывая заколоченные досками окна. Остановился у дверей. На них, как и на каждом оконном проеме красовался деревянный крест. Две доски, прибитые длинными, загнутыми у шляпок гвоздями.
Исключительно из любопытства я ухватился за верхнюю доску, дернул, потянул на себя. Та не шелохнулась. Тогда уперся ногами в стену, повис, рискуя свалиться. Потянул сильнее. Кажется, был слышен скрип, звук ржавого гвоздя, который вытягивают из древесины, но это была лишь игра воображения. Забито намертво. Тот, кто заколачивал дверь, поработал на совесть, доски не оторвать, во всяком случае, без подходящего инструмента.
Интерес к домику тут-таки пропал. Если честно, то я и сам особо не понимал, зачем пытался оторвать доску. Разве что в качестве трофея, или на дрова. А это вариант! Позже, когда топить будет нечем, вернусь сюда, только уже с чем-то тяжелым.
Разворот в сторону моря. Я посмотрел туда, где должна быть линия горизонта, надеясь разглядеть свет, что видел в прошлый раз, но нет, ничего подобного не заметил. Пусть снег и добавил яркости пейзажу, но практически полностью убрал контрастность.
Да, маяка не было, зато я видел берег, гладь моря, удивительно тихую и спокойную. Правда, видел лишь небольшую ее часть, всего с пару десятков метров, никак не больше, все остальное застилала светло-серая, как и все, что не засыпано стерильным снегом, дымка. Густая и сизая, она шевелилась, двигалась, приближалась ко мне, поглощая окружающий мир, казалось, пробиралась она в меня, в мое сознание.
Было довольно-таки тепло. Градуса два-три мороза, не больше, вот только сырость донимала, казалось, она пропитала и мою теплую форму, и плотную ткань гидрокостюма. Влажность была везде. Воздух, насыщенный морскими испарениями, делался густым, тяжелым. Лениво перетекал он в полном безветрии, медленно огибал меня, одинокого странника на пустынном берегу. Странный воздух, пусть влажный, пусть тяжелый, он был удивительно приятным, можно сказать даже чуточку вкусным. Ощущались в нем водоросли, йод, соль, чувствовалось море. Ним хотелось дышать, его хотелось глотать, ним хотелось насытиться.
Так, медленно передвигая ноги и глубоко дыша, я миновал спортивную площадку. Еле удержался от глупой идеи повисеть на ржавой, как и весь металл в округе, перекладине, вспомнить, так сказать, былую юность. Передумал. Прошел мимо казармы, внимательно вгляделся в металлический лист, с торчащей из него трубой.
