Сразу же вспомнилось, а может, представилось – я лежу на диване, моя ладонь в руке какого-то бородатого здоровяка, тот держит жужжащий инструмент, водит ним по моей коже. Мне немного больно и до ужаса щекотно, хочется кричать и смеяться одновременно, но я только улыбаюсь, ведь рядом со мной Надя. Она заразительно хохочет и вливает мне в рот горькую зеленоватую жидкость из высокого стакана…
Еще немного и я бы выскочил на улицу. Голым. Мокрым. Лишь в последний момент, уже коснувшись дверной ручки, я одумался и бросился к огню, высыхать…
Под ногами весело хрустел снежок. Отчетливо виднелись следы. Мои, сегодняшние. Вот и дверь, я замахнулся, собрал пальцы в кулак, но почти сразу раздумал – стучи, не стучи, а толку не будет, надо просто позвонить. Палец с силой вдавил пластмассовую кнопку. Один раз, другой. Не было никакой реакции, более того, я не слышал даже колокольчиков, приветствовавших меня прошлым вечером.
От обилия странностей разом нахлынувших на меня разум помутился. Глаза заволокло туманом, точно таким, клочья которого все еще витали в планомерно проясняющемся воздухе. Я оставил кнопку в покое и начал колотить в дверь руками. Стучал, кричал, вот только результата по-прежнему не было.
Медленно, будто нехотя возвращалось нормальное восприятие действительности. Просыпалась все еще дремлющая способность думать. Нахлынули мысли. Как ни странно, многие из них выглядели вполне здравыми. Я так решил – вчерашняя вечеринка она наверняка затянулась до самого утра (так всегда бывает!). Я ушел раньше, что и неудивительно – отвык за последние дни от подобного времяпрепровождения, а они? Кто их знает! Наверняка гуляли до рассвета, вот и спят. Касаемо звонка, так его просто отключили, ну чтоб никто не беспокоил.
– Или все не так. Возможно, вышли они. Собрались и пошли смотреть свое сияние. Увлеклись и до сих пор все еще не вернулись…
Стоило произнести вслух вполне себе безобидную, фразу, как мысли потекли в совершенно другом направлении. Закружили меня сомнениями, стараясь додавить остатки более или менее приличного настроения. Тут еще и глаза, которые методично сканировали местность, отличились, разглядели они маленькое темное пятно, продолговатый овал густого черного цвета средь грязно-снежной равнины. Загадочное и одинокое оно отлично дополняло теорию об ушедших на ночную прогулку соседях-туристах…
Я бросился туда. Остановился в шаге от овала, действительно похожего на смазанный оттиск ноги. Обошел вокруг, присел, внимательно вгляделся. Сомнений не возникало – это след. Судя по всему, след человека, уходящего в сторону ракетных установок, в сторону озера, порождаемого приливами, а возможно и того дальше, куда-то в необозримую даль, в неизвестность.
То, что казалось истиной лишь несколько мгновений тому назад, тут-таки подверглось сомнениям. Переменчивое, легко поддающееся внешним воздействиям мое воображение ухватилось за след, как за ниточку, ведущую к новым фантазиям. Принялось оно создавать свою реальность вокруг меня, взяв за основу столь незначительную деталь…
Поначалу немного смущал тот факт, что след один, да и следом он мог считаться лишь условно, скорее, то просто размытое пятнышко, блеклое творение растаявшего снега. Но так было лишь поначалу. Мое воображение всегда отличалось трудолюбием и настойчивостью, оно отчетливо, дотошно до мелочей, пририсовало к склону одной из сопок несколько силуэтов. Люди, туристы с огромными рюкзаками, они уходили. Последний из них тянул сани с широкими лыжами, те виляли, засыпали следы, выравнивая все полозьями. Далее за дело брался туман, остатки которого все еще путешествовали по окрестностям, подъедал он снег, скрывая от меня всяческие проявления человеческой жизнедеятельности.
Сразу, стоило только воображению более или менее достоверно изобразить окружающий мир, удалось различить вдалеке частично скрытые туманом несколько силуэтов. Люди. Они стояли на вершине одной из сопок, смотрели в мою сторону, а один из них и вовсе печально так махал рукой. Выдел я их, привиделись ли они мне, кто разберет!
Я энергично замотал головой изо всех сил стараясь отделить реальность от вымысла. Практически удалось. Силуэты вдалеке потеряли четкость и скоро слились с облаком ползущего тумана. Растаяли они, растворились примерно там, где охраняли бухту две установки оборонного предназначения. Силуэты исчезли, но вот сомнения остались. Разрослись они, планомерно превращаясь в самую настоящую уверенность.
Именно сомнения заставили меня вернуться к двери соседского домика. Действуя исключительно машинально, я коснулся пальцем кнопки дверного звонка. Глаза, которые следили за действиями своенравной руки, нехотя сфокусировались на запястье. Татуировка. Удивительно, но в неверном свете тусклого дня она выглядела гораздо контрастней, чем в комнате, освещенной керосиновой лампой.
Не пришлось даже вглядываться, ярко и выпукло на фоне общей серости проявилось имя. Ее имя.
Я еще не успел ни понять, что происходит, ни решить, что делать, но уже бежал. Бежал вперед, проваливался в ямы, засыпанные снегом, скользил по гладким камням, покрывшимся корочкой льда. Вставал, снова срывался, не считая нужным тратить время на бесплотные размышления. Спешил туда, где скрылись частично реальные, а большей частью воображаемые тени.
Не видя ничего, кроме смутной цели, я промчался мимо труб пусковой установки, уныло глядящей в небо, попытался съехать со склона, стоя на ногах, но споткнулся обо что-то твердое и металлическое, упал, кубарем скатился вниз. Сильно ударился спиной о камень и замер, застыл, безучастным взглядом глядя в чистое украшенное редкими тусклыми звездами небо.
Минута прошла или несколько часов, этого я не знаю. Нет, я не спал, да и сознание меня не покидало. Просто лежал, смотрел ввысь, наблюдал за тем, как оттенок небосклона становится насыщеннее, как одна за другой вспыхивают холодные звезды. Как-то слишком уж быстро они зажглись, разгорелись на полную мощность – красота неописуемая! Вряд ли когда-нибудь мне доводилось видеть что-то столь прекрасное и пугающее одновременно. Удивительная смесь строгой красоты далеких звезд с ужасом бездны, их окружающей.
Небо жило, небо менялось. Просто на моих глазах далекие светила становились ярче, одно за другим они собирались в созвездия. В яркие и, что и вовсе удивительно, знакомые созвездия. Нет, я не каждое узнавал, далеко не каждое, но…
– Полярная звезда… – услышал я невнятное свое бормотание и с трудом поверил в то, что это мой голос. Оно же продолжалось: – А это значит, что я смогу проложить правильный курс… я вычислю, я доберусь…
Подстегиваемое еле различимыми звуками собственного голоса, воображение снова взялось за дело. Да оно и не думало успокаиваться. Оно рисовало все новые картинки того, как меня покидают, того, как я теряю шанс на спасение. Последний шанс! Кричало оно, настаивало, требовало решительных действий.
Я поддался. Почти поддался. Внял все-таки голосу разума и вернулся в свое жилище. Там вырезал длинную и широкую полосу из ткани плотика, проделал в центре дыру, накинул полученную одежку на себя, обмотался веревкой. Получилось нечто, отдаленно напоминающее пончо, такой себе плащ, походный вариант…
