Ракетница заметно придала мне смелости. Я уже не пресмыкался на грязном полу, а решительно подошел к окну. Ударил рукоятью по раме, выбивая острые осколки. Высунулся наружу. Всмотрелся. Ничего кроме тумана не увидел, что несколько подпортило настроение, но был еще и звук. Тихий плеск. Скорее всего, то был шум волн, накатывающих на камни, но мне вдруг показалось, что это весла. Удирает он, неизвестный, бежит от меня.
Я прицелился в туман. Представил как тот, невидимый вспыхивает ярким факелом, как сжигает его химическое пламя ракеты, как он кричит от боли. Хотя нет, не так, не будет он кричать. Ведь ракета загорится прямо у него во рту, выжигая мозг!
– Занятная картинка, – прошептал я, плотоядно усмехнулся и нехотя убрал палец со спускового крючка. – Это все очень хорошо, но ракета у меня одна, ее беречь надо. А вот у соседей в домике я видел подводное ружье, оно многоразовое. Зайду, попрошу. А что! Скажу, мол, поохотиться собираюсь. Сам же по берегу пройдусь, что-то мне подсказывает, что этот любитель швырять камни в окна где-то неподалеку…
Я решительно направился к двери, но на полпути остановился. Просто у моих ног лежал камень, тот, что влетел в окно. А тут не так все просто! Он был обернут бумагой, превращающей классическое орудие пролетариата в самое настоящее письмо.
– Вчерашнего предупреждения было мало? – прочел я, чувствуя, что начинаю дрожать. – Так вот это последнее. Если она к тебе еще раз придет…
Что это? Последнее китайское предупреждение? Если так, тогда ладно, пусть себе предупреждают, а что если нет?
– О чем тут думать! Кто меня вчера предупреждал? Точно, тот здоровяк в форме моряка, по-моему, его Серега зовут! – я на мгновение замолчал, надеясь извлечь из недр памяти источник информации. Все-таки одно дело вспомнить, а другое – понять, что именно вспомнил. – Неважно. Важно то, что он товарищ серьезный, у него слова с делом не расходятся.
Я еще раз перечитал коротенькую записку, задержал взгляд на финальном троеточии, медленно покачал головой. Узнавать, что скрывается за столь красноречивым знаком пунктуации, совершенно не хотелось.
– А Даша права, действительно самое время вооружаться. С одной стороны этот громила со своими дружками, с другой убийца из тумана. Нет, решено, иду выпрашивать ружье. Кстати, имею полное право зайти, я ведь официально помощник капитана, более того, старший…
Решительно переступив через порог, я вышел из казармы. Глубоко вдохнул влажный, насыщенный туманом воздух и поспешил к соседям. Входная дверь у них оказалась открытой. Странно, и это далеко еще не вечер! В первой комнате пусто. Одни лишь красноречивые следы непрекращающейся вечеринки. А вот и цель моей вылазки – ружье, висящее на стене. Неважно, что оно предназначено для подводной охоты, оно отлично подойдет и для надводных развлечений. Да и для самообороны, была бы необходимость…
Спрашивать разрешения не у кого. Я пожал плечами, снял оружие со стены. Зарядил его, прицелился в пустоту. Замер, внезапно осознав, что в доме не так тихо, как показалось в первый момент! Из соседней комнаты, отделенной тонкой дверью доносились звуки. То ли голоса, то ли отголоски музыки. Нет, все-таки голоса. Занятные голоса…
Я вспомнил – там находилась одна из спален. Точно не скажу, но, по-моему, мне устраивали экскурсию, тогда, когда мы с соседями только познакомились. Хотя, не факт.
Пожалуй, правильным решением было бы просто взять ружье и уйти восвояси. Потом, возвращая, придумать какую-нибудь небылицу, если понадобится. Нашел, мол, подбросили. Можно было так поступить, но любопытство даже и не допускало подобного варианта развития событий. Взбунтовалось оно, казалось, назойливый голос в моей голове звучит, настаивает на том, чтобы я подошел, чтобы все услышал, а лучше увидел своими глазами.
Невозможно было сопротивляться. Подошел ближе, прижался ухом к двери. Замер, более того, даже дышать перестал. Звуки стали отчетливее. Скоро можно было различить голоса. Два. Один женский, другой мужской. Второй, низкий, но при этом визгливый, мужской, быстро что-то говорил, женщина в ответ игриво хихикала. Что-то мне это напоминало. Было уже такое. Слова, голос, смех…
Я с силой ударил ногой в дверь. Та была заперта, но ее удерживал лишь хлипкий шпингалет. От удара он вылетел, пронесся через всю комнату и со звоном влетел в рамку с чьей-то фотографией. Рамка упала, стекло разбилось. Женщина вскрикнула, мужчина разразился потоком отборных ругательств.
Рука сама нащупала выключатель. Вспыхнул необычно яркий свет. Он ударил в глаза, ослепляя. Правда, лишь на мгновение. Когда зрение восстановилось, я увидел все. Увидел голого щуплого очкарика, шарящего по полу в поисках своих огромных склеенных полоской скотча очков и насмерть перепуганную Надю. Она полусидела на постели, замотавшись в одеяло, оставив лишь узкую щель, через которую выглядывали полные бесконечного ужаса ее глаза.
Не каждый день видишь подобную картину, потому и не удивительно, что я растерялся. Застыл на месте, пытаясь разом осознать то, что видел. Ненадолго застыл, на несколько мгновений, но и этого было слишком много.
Этого времени хватило для того, чтобы паренек нащупал свои очки, нацепил их себе на нос. Он огляделся и, громко крича, кинулся на меня, целясь головой в живот. В другой ситуации я бы легко уклонился, а он бы улетел дальше, тараня стены, ломая мебель, но не в этот раз. Всему виной несобранность…
Пока я растерянно мигал глазами, он ударил меня головой, я инстинктивно шагнул назад, споткнулся о порог и с грохотом рухнул на пол. Парень же быстро сориентировался и с силой захлопнул дверь. Послышался дикий грохот. Судя по звукам, он пытался забаррикадироваться, тащил что-то тяжелое по полу.
На то чтобы вернуться в себя мне понадобилось несколько минут. Вот что значит недооценить противника! Хотя о какой оценке тут можно говорить. Не готов я был только и всего.
Медленно, преодолевая боль и даже не пытаясь побороть клокочущую во мне дикую ярость, я поднялся. Доковылял до двери спальни, остановился, безрезультатно пытаясь восстановить дыхание.
Удар в дверь ничего не дал. Она не сдвинулась с места. Тогда я уперся плечом. Давил, стараясь не думать вообще ни о чем. К чему размышления, если есть цель.
Поддавалась. Понемногу дверь поддавалась. Минута и щель стала достаточной для того, чтобы протиснуться внутрь. Барабанной дробью зазвучали последние отрывающиеся пуговицы, но вот свершилось – я снова в спальне.
Беглый взгляд чтобы сориентироваться. Приоткрытая дверь, тяжелый комод, подпирающий дверную ручку, полоса на полу, след передвинутой мебели. Очкарика нигде не видно. Странно это, я ведь точно помнил, он вытолкнул меня и забаррикадировался внутри…
Надя. Она неподвижно лежала на постели, широко раскинув руки. Белые простыни вокруг ее головы быстро окрашивались в темный красный цвет. Из ее горла торчала рукоятка охотничьего ножа.
Я снова оцепенел. Это же Надя, моя Надя…
Все повторилось. Пока я стоял, не в силах отвести взгляда от бездыханного тела, откуда-то из-за ширмы, что прикрывала нишу в стене, выскочил очкарик и набросился на меня. Его решимость обездвижила. Я рухнул на пол, не в силах сопротивляться, паренек навалился сверху, вдавливая меня в доски, его костлявые пальцы сомкнулись на горле. Я начал задыхаться, но мог заставить себя пошевелиться. Я его попросту не видел, не было его, была лишь она, стеклянный взгляд, устремленный в вечность и нож, по самую рукоятку воткнутый в шею, которую я так любил целовать…
