Рука схватилась за рукоятку моего единственного оружия – ракетницы. Пальцы дрожали, я сомневался, но тлела искорка надежды, я почти верил в то, что мне хватит решимости, что я выстрелю, пусть только его голова поднимется над бортом.
Окровавленные руки опять качнули лодку, на этот раз сильнее. Незнакомец еще раз фыркнул и начал медленно подтягиваться. Над бортом показалась макушка. Того же цвета, что и руки, яркая, красно-оранжевая, просто огромный злобный апельсин.
Палец вдавил курок. Казалось, ничего не произошло. Была только вспышка. Она на мгновение ослепила меня, дикий крик оглушил, лишь туман продолжал убаюкивать своим белесым спокойствием. Подчиняясь его гипнотическому воздействию, мои веки медленно опустились. Руки выронили теперь уже и вовсе бесполезное оружие, обхватили голову, пальцы зажали уши.
Открывать глаза не хотелось. Наверняка я бы много часов неподвижно просидел в плывущей в неизвестность лодочке, вот только вода, что плескалась на дне и все прибывала, не благоприятствовала туманным медитациям. Тут еще прибавился мерзкий запах горящего пластика. Щекотал он в носу, пробуждая беспокойство. На судне пожар, а огонь с водой – убийственная смесь.
«Пробоина в носовой части корпуса, левее форштевня, на уровне ватерлинии. Шлюпка не утонет, она оклеена пенопластом, но далеко не уплывет», – мрачно констатировало сознание, выдавая морские термины, которых я никогда не слышал. Как минимум, не должен был слышать.
Вода все пребывала. Она быстро погасила тлеющий пластик, обнажая большую прожженную сигнальной ракетой дыру. Точно в том месте, где ранее были следы оплавления. Так сразу и не поймешь, может я специально в него целился? Но зачем?!
Узнать, что стало с тем, в кого я стрелял, не представлялось возможным. Разве можно хоть что-нибудь разглядеть в сплошном тумане! Да и просто, а было ли? Стрелял ли я в кого-нибудь? Нет, это неправильный вопрос, ясное дело – стрелял. Ракеты нет, дыра есть. А вот был ли тот, в кого я выстрелил, или это вновь расшалившееся воображение? Так сразу и не разберешь. Правда, не то у меня положение, чтобы заниматься анализом, плыть надо, чем быстрее, тем лучше…
Устроившись на корме, мне удалось поднять нос шлюпки настолько, чтобы вода перестала затекать через пробоину. Работая одним веслом, подражая гондольерам Венеции, я старательно отталкивался то с левой стороны, то с правой. Движения судна заметно не было, но была вера, надежда на то, что я двигаюсь, плыву в нужном направлении.
Человек привыкает ко всему, особенно если у него нет другого выхода. Даже мое нынешнее далеко не самое удобное положение скоро стало вполне приемлемым. Я приловчился настолько, что суденышко, размером чуть больше обычной домашней ванны, двигалось равномерно и без толчков. Благодаря этому удалось сохранить плавучесть. Я специально не стал вычерпывать воду из лодки, поскольку она, скопившись на дне, отлично справлялась с ролью балласта, делая игрушечное плавательное средство устойчивым. Быстро забылись печали, о чем грустить, если все складывалось отлично! Вот еще бы совсем немного, еще бы убедить себя в том, что я знаю, куда плыву, и можно позволить себе по-настоящему расслабиться и начать радоваться жизни.
Утомленная непроглядной серостью, на передний план вышла память. Она в соавторстве с воображением выдала яркую и живую картинку из далекого детства. Не было на ней пластиковой лодочки, был плот. Собран он из цельных бревен, сбитых между собой железными скобами. Я на плоту, что плывет по реке, название которой не знаю, со мной друзья, которых не помню, рассказывают они веселые истории, поют песни народные, эпические…
– Из-за острова на стрежень… – разнеслось над водной гладью. Глухо звучала песня, казалось, теряются ее слова в непроглядной сизой дымке.
Трудно сказать, сколько времени продолжалось мое путешествие. Наверняка недолго, не создан я для дальних переходов, не выдержу серьезных физических нагрузок. Чуть поработаю, руки сразу же опускаются, спину ломит. А тут еще и особенности высоких широт. День слишком короток, да и днем его можно назвать с большой натяжкой, так сумерки. Быстро и необратимо густеющие сумерки. Понимает организм, что уже вечер, упирается он, требует отдыха.
Да, скоро я устал – дни бездействия не прошли даром. Страшно устал. Спину ломило, хотелось не петь, а выть, громко, протяжно. Руки, так те и вовсе отказывались шевелиться. Лишь ладони, покрытые большими, кровавыми волдырями все еще цепко держали весло. Будто понимали они, что эта пластиковая лопатка – единственное средство, последнее оружие в борьбе, в сражении с природой.
Все! Последний слабый взмах веслом и я окончательно сдался. Песня, давно перешедшая в хрип, потерялась в туманной тишине. Понимая, что приближаются последние минуты жизни, я замолчал и обреченно склонил голову. Пальцы задрожали, подчиненные суеверному страху. Умирать не хотелось, да еще и здесь, в холодном северном море. Разум лихорадочно соображал, пытаясь найти выход, но что он мог мне предложить?! Рука медленно поднялась ко лбу, неожиданно для самого себя я перекрестился. Один раз, второй. Попытался вспомнить молитву. Любую, пусть даже самую короткую, лишь бы настоящую, лишь бы к богу, вот только не смог. А ведь я знал, одну, не полностью, но знал!
Оказалось этого и не нужно. Достаточно крестного знамения, достаточно просто поверить! Подняв глаза, я увидел свет. Странное дело, в тумане, густом, нереально густом, образовался просвет. Туннель, в дальнем конце которого виднелась рукотворная звездочка. Маяк! Вот куда мне! Как хорошо, что маяки все еще работают, как хорошо, что не отдали навигацию во власть спутников и прочей электроники. Вперед!
Будто и не было боли, будто и не было усталости. Весло размеренно погружалось в воду, каждая мышца моего измученного тела напряглась, готовая отдать последние силы лишь бы приблизить землю. В тиши послышался шепот, мой шепот: «Тут уже и неважно, что там за берег, пусть остров, пусть голый камень, утес. Была бы твердая почва под ногами, чтоб не было бы той ледяной бездны, что сейчас подо мной. На суше и помирать не страшно».
Сильный толчок. Совсем как тот, недавний. Лодка уперлась во что-то твердое. Правда, на этот раз удар был гораздо сильнее. Громом прозвучал скрежет ломающегося пластика. Волна, «девятым валом» накрыла меня. Сразу стало понятно – камень. Каменистый берег.
Каким-то чудом удалось ухватиться за скользкий выступ. Пальцы намертво вцепились в обломок скалы, покрытый водорослями, схватились, обещая не отпускать. Другая рука также не бездельничала, она пошарила по поверхности соседнего каменного «отростка», нащупала небольшую трещину, за которую можно было ухватиться. Впилась в нее пальцами. Невесть откуда взявшиеся силы подняли меня на уступ. Сантиметр за сантиметром, все вверх и вверх я карабкался по отвесной скале. Взобрался на относительно ровную площадку, дальний край которой терялся в тумане.
Прогоняя понятное желание незамедлительно закрыть глаза, сознание требовало действия. Оно прекрасно понимало – уснув на камне, да еще и после холодного купания, можно не проснуться, а если и проснуться, то лишь для того, чтобы окончательно покинуть этот мир.
