– Именно так, ты прибирался, а тут эта девчонка пришла, блондинка со стеклянными глазами. Думаю, она тоже Саныча искала. Что ж мужчина он был видный. Как говоришь, не вовремя она явилась, да? Тогда ты и ее…
Просто передо мною из пустоты возникло лицо. Таня. В ее глазах застыл ужас, стеклянные, они уставились в бесконечность, в них отражалось небритое лицо со шрамом, а костлявые руки с длинными пальцами продолжали сжимать ее тонкую шею. Это он, убийца из тумана. Это он…
– После пришла очередь и твоей Нади. Что случилось? Ах, да, застукал ее с новым любовником! Так я тебя расстрою, она – колоритный персонаж, я ее частенько встречал, то с одним, то с другим. Удивляюсь одному, почему она с тобой связалась? Ей больше по вкусу мужчины с деньгами да властью наделенные, – спокойный голос капитана убаюкивал, мои глаза сами собой закрывались. Сквозь алую тьму прикрытых век просачивались блеклые картинки недавнего прошлого. Капитан же не умолкал: – А Валера с товарищами, они потешались над тобой? Издевались? Это они умеют! Вот ты их туда же, в холод. Как ты поступил? Понимаю, охоту на них устроил! Потом еще Вовчик так некстати зашел проверить, что у нас с двигателями…
Последние силы ушли на то, чтобы промычать несколько невнятных слов себе в оправданье. Увы, ничего сколько-нибудь вразумительного издать не удалось. Тогда я попытался хоть покачать головой в знак несогласия, правда, из этого также ничего не вышло. Медленно закрылись глаза, стараясь оградить меня от мира, это сработало, но не так, как хотелось. Веки послушно сомкнулись, чем обрадовали своенравную мою память. Нахлынули воспоминания, выбрались они из темных закутков сознания, закружили, напоминая то, что ни помнить, ни видеть не хотелось.
Голос капитана затихал. Полагаю, он еще долго что-то говорил, но сил слушать у меня просто не было. Все они ушли на то, чтобы прогнать так некстати выбравшиеся воспоминания. Старался я, сопротивлялся, пытаясь заглушить их, задавить, забыть, как страшный сон. Я ведь точно знал – все это ложь. Выдумка, попытка свалить свою вину на меня, благо, для этой цели я идеальный кандидат. Мне что ни скажи, все кажется правдой. Фантазия так легко предает меня, подхватывает любой бред, переворачивает с ног на голову, воображение ей помогает.
Затянувшаяся борьба с самим собой внезапно прекратилась. Сознание покинуло меня, скорее всего, причиной тому был шприц, иголка которого блеснула в руках капитана…
Очередное возвращение к реальности. Глаза нехотя открылись. Лениво мигнули. Первой пробудилась та частичка сознания, которая свято верила в то, что ничего не произошло, надо же, а ведь она действительно рассчитывала увидеть привычную обстановку моего временного жилища! Казарму, буржуйку. Нет, правда, понять ее несложно, ведь подобное не раз уже случалось. Я просыпался, открывал глаза, а все было как прежде…
На этот раз как прежде не было. Была тесная комнатка, стул посредине и полное отсутствие контроля над собственным телом.
Кроме меня в комнате никого не было, зато в закрашенном окошке дверей мелькали нечеткие тени. То ли настоящие они, то ли вымышленные, кто их разберет!
– Папа, но это несправедливо, – послышался голос Даши, – нельзя человека лишать свободы передвижения! Мы ведь не садисты.
– Этого и не потребуется. Как только он отойдет от укола я его закрою. Вот только на этот раз надежно пристегну, – хриплый голос принадлежал капитану. – Тебя же об одном попрошу – не позволяй себя обманывать! Не надо пытаться его освободить. Стараясь помочь, ты выпускаешь на волю зверя, дремлющего в нем. Мы договорились?
– Хорошо, – в голосе девушки отчетливое читалось сомнение.
– Ты пойми дочка, далеко не всегда жалость полезна, часто она делает только хуже. Это именно тот случай. Так ты мне обещаешь?
– Обещаю! Только ты с ним ничего не сделаешь, правда?
– Я и не собирался. Самосуд – не мой метод. Доберемся до обжитых мест, сдадим властям. Причем уже неважно, в какой из стран это случится. Жаль своей пальбой он передатчик разбил… – голос стал отчетливее, приоткрытая дверь открылась полностью, в проеме показалось печальное лицо. – Проснулся? Вот и хорошо. Сейчас я тебя освобожу…
Он подошел ближе, достал нож с коротким и широким лезвием. Коснулся ним моей шеи, разрезал мотки скотча. Прошелся ножом по подлокотникам, разрезал путы на ногах. Меня удерживали только несколько полос, опоясывающих туловище, но вот и они разрезаны, я рухнул на пол. Похоже, сильно ударился плечом, но боли не было, вообще ничего не было, я просто не чувствовал тело, будто и не мое оно вовсе.
Конечно, дожидаться пока я смогу сопротивляться капитан не стал. Он достал из кармана блестящие хромом наручники, быстро защелкнул их у меня на запястьях. Легко поднял меня, настолько легко, будто и не был я существом из плоти и крови, отнес к кровати, бросил на жесткую постель. Я хотел заговорить, но язык, казалось, распух и занял все свободное пространство полости рта.
Оказалось, у капитана все было продумало заранее. А он подготовился! Секунда и откуда-то из-под койки извлечена длинная тонкая цепь. Щелчок и один ее конец закреплен на стальной ножке, второй пристегнут к цепочке моих наручников.
Оценив надежность конструкции, он медленно кивнул. Некоторое время с сомнением смотрел на меня, на цепь, снова на меня, но быстро убедился в том, что и так было понятно – я далеко не атлет, с цепью мне не справиться.
– Вот и ладно, увы, придется посидеть тебе на привязи, но это только до тех пор, пока не представится возможность передать тебя полиции. Без обид. Ты сам понимаешь, свобода не для тебя, – в это мгновение тусклая лампочка, освещавшая помещение медленно погасла. Почти сразу разгорелась снова, только светила еще более тускло. – За качество освещения, да и за скорость хода сам знаешь, кого следует благодарить. Тут я ничего не изменю, долго тебе придется ждать правосудия!
Он вышел. На мгновение свет, наполняющий комнату, вырвался в коридор, осветил лицо Даши. Надо же, а она изменилась! Ее глаза опухли от слез, плечи опустились. Она что-то говорила, ее губы шевелись, только слов слышно не было. Пожалуй, можно было попытаться и мне что-то сказать, но что, да и как!
Время стремительно мчалось вперед. Прошло два дня, может, три, учет времени меня ничуть не занимал. Кое-как я приловчился жить на цепи. Странное дело, но мыслей о побеге не было. Привык? Не знаю. Возможно. А может, это косвенное признание своей вины? Тоже не скажу. Не знаю я этого, да и никто не знает. Скорее всего, просто смирился, собаки на цепи они также смиряются…
В очередной раз мне принесли еду. Как и раньше это делал сам капитан. Изредка мне удавалось увидеть за его спиной девушку, но она не входила и не пыталась со мной заговорить. Боялась меня, боялась отца, или просто выполняла данное ему обещание?
В то время я лежал на койке. Лежал и равнодушно разглядывал блестящие украшения, сковавшие мои руки. Капитан, глядя исключительно прямо перед собой, прошел по комнате, подошел к столу, поставил поднос. Повернулся спиной, остановился и вдруг что-то сказал. Не могу вспомнить, что именно. Забыл, или вычеркнул из памяти – неважно. Одно точно, он сказал что-то очень обидное, что-то, что я услышал, и что буквально взбесило меня.
