И князь, и Лоза невольно отодвинулись от него, будто Скрыня мог извергнуть на них отраву подобно дракону огнедышащему, что пламенем плюется. Кряж тоже отошёл подальше. Дружинники поднялись из-за стола.
Но ничего не происходило. Только Скрыня слабость в ногах почувствовал. От страха, что ли? Он уселся прямо на пол.
– Слава тебе, господи! – князь перекрестился. – Чернега! Кого подозревали? Ещё его дед служил моему деду…
Всеволод протянул руку к жбану, но Лоза резко ударил его по руке, так что сосуд упал на пол и разбился. Оба невольно проследили за расползающейся лужей и наткнулись взглядом на Скрыню, временно забытого. Он уже не дышал.
– Опять ты спас мне жизнь, Лоза! – судорожно глотнув, проговорил Всеволод.
– Живи, сынок, на радость нам, – дрогнувшим голосом проговорил тот. Он хотел ещё что-то сказать, но в помещение караульной ворвался отрок, посланный дозорным у ворот, и закричал:
– Мунгалы, батюшка князь, мунгалы!
– Ворота! – страшным голосом завопил Всеволод. – Кто-то открыл ворота?!
– Нет, – испуганно отстранился отрок, впервые видевший князя в таком страхе. – Ползут по полю. Ох и много же их!
В мгновение ока дружинники стояли одетые и опоясанные мечами.
– По ночам они редко нападают, – пробурчал себе под нос Кряж.
– Лучников на стены! – распорядился князь. – А этого…
Носком сапога он брезгливо коснулся мертвеца.
– Этого повесить за ноги на ворота. И факелами осветить. А ты, Кряж, он остановил торопящегося с другими старшину, – возьми ребят, сколько надо, и иди к дому Чернеги. Доставь мне его живого или мёртвого!
Всеволод вместе со всеми поднялся на стену. Луны не было, и пока его глаза не привыкли к темноте, он не мог понять, что такое углядели на поле его дозорные?
Но теперь видел и он. Огромное множество черных кочек медленно двигалось к городу. Ближе ко рву они сливались в одну темную подвижную кучу и ползли в сторону ворот.
Но вот безликая масса ожила. Монголы стали подниматься на ноги, испуская крики разочарования. Князь понял: дружинники вывесили на воротах труп Скрыни. Конечно, враги не знали презренного холопа, но сумели догадаться, что никто ворота им открывать не собирается.
Глядя на беснующееся по другую сторону ворот неисчислимое войско, Всеволод внутренне содрогался, но в одном был уверен: крепость продержится долго. Сколько? Он ответить не мог, но знал твердо: если городу суждено погибнуть, князь погибнет вместе с ним!
Глава пятьдесят первая
Джурмагун сидел в своем шатре один, переживая очередную неудачу, но на этот раз без прежней озлобленности и ненужного гнева. Древние мудрецы говорили, что у настоящего полководца голова должна быть холодной.
Чем он больше размышлял над своими поражениями – давно он не имел их столько! – тем больше уверялся, что все они каким-то образом связаны с селом, о котором говорил ему несчастный юз-баши.
Село, откуда в одночасье исчезают все жители, бесследно пропадают шестеро джигитов… Именно с той поры неудачи стали его войско преследовать! Простое совпадение? Не слишком ли их много?
Осаждённый город не представлял для него никакого интереса: ни своим особым положением, ни богатством. Почему же именно здесь приходится так трудно Джурмагуну, не знавшему поражений, – уж таким-то городишкам он и вовсе счет потерял! Похоже на то, что юз-баши принес проклятие села на своих сапогах и стряхнул его с ног в шатре Джурмагуна.
А сам юз-баши? Не стал ли он жертвой урусских злых духов до того, как покинул селение? По свидетельству его нукеров, юз-баши был отличным воином. В битвах не всегда находились ему равные. И вдруг он пал в поединке от первого же удара коназа Севола, который как раз выдающимся воином не был.
Странности продолжались и после его гибели. Рыцарь – Джурмагун видел его в деле не раз – не был мальчиком в военной науке, а лишился головы в битве с обычным мечником коназа.
Когда Джурмагун отошел от своего гнева и приказал доставить в стан тела убитых, выяснилось, что труп сотника… пропал! Исчез, будто его утащили те самые урусские злые духи!
Не бросают ли урусские мангусы вызов великому Джурмагуну? Пугают его? И следует ли ему их бояться?
Он решил вызвать к себе Нурбия и Хазрета. Двоих своих разведчиков, которых он обычно использовал для самых сложных поручений. А ещё они были его глазами и ушами во всех дальних походах и не раз добывали для него сведения там, где другим ничего не удавалось.
Только вот как объяснить им, что узнавать? Всё, что можно, о проклятом селе?
Пожалуй, вслух они своего удивления не выскажут, а про себя решат, что Джурмагун к старости стал чересчур пугливым.
Мелькнула осторожная мысль: не оставить ли всё, как есть? Подумаешь, небольшое село, кажущееся опасным. Но это означало бы, что он предаст самого себя, ведь Джурмагун во всем и всегда шёл до конца.
Эти размышления прервал приход его личного тургауда. По пустякам тот никогда не осмеливался беспокоить воеводу.
– Нурбий и Хазрет осмеливаются просить позволения войти к великому багатуру Джурмагуну.
Начинается! Неужели урусские злые духи распростерли над ним свои черные крылья и затмили разум, если он не помнит, что своих разведчиков он уже вызвал?!
Он молча смотрел, как джигиты падают перед ним ниц, но не спешил начинать разговор, так что чуть позже возблагодарил древних мудрецов, которые предостерегали о вреде поспешности.
– Прости, великий, что осмелились тебя побеспокоить…
Какое счастье, что разведчики пришли сами по себе!
Джурмагун украдкой облегченно вздохнул и хлопнул в ладоши – верный нукер внёс поднос с лепешками и кумысом, поняв, что воеводе предстоит серьезный разговор.
Его разведчики явно пребывали в затруднении, как преподнести свои соображения Джурмагуну, чтобы он посчитал их достаточно серьезными и не посмеялся над их мнительностью.
– Садитесь поближе, угощайтесь, – радушно предложил Джурмагун. – Что привело вас ко мне?
– Дело, великий, такое, что и не знаешь, с какого конца к нему приступить, – проговорил Нурбий; говорил обычно всегда он, немногословный Хазрет лишь согласно кивал его словам. – Нас с Хазретом беспокоит настроение твоих джигитов.
Правая бровь великого багатура слегка приподнялась в знак удивления.
Настроение?
– Если сказать точнее, тайный страх. А он, как известно, плохой помощник в сражении.
– Я не ослышался? – строго переспросил Джурмагун. – Вы подозреваете моих воинов в страхе перед кем-то?
Нурбий вздрогнул. Он был наслышан о расправе великого багатура над теми, что проиграли урусам поединок, но победила привычка думать сперва о деле, а потом уж о собственной безопасности.
