Когда он, наконец, отреагировал, я не смогла сдержать улыбки, потому что не было ничего приятней, чем осознавать, что он находился в сознании.
– Mon Dieu… что ты делаешь? – пробурчал он недовольно; говорил он в подушку, поэтому я едва могла понять его. – Я хочу… спать…
– Нет! Нельзя сейчас спать, понимаешь?
Я с трудом перевернула мужа на спину, затем укрыла одеялом и села рядом, положив ладонь ему на лоб.
– Ты весь горишь! Это ужасно! Почему ты не сказал, что плохо себя чувствуешь? Ты бы так и пролежал здесь, без помощи, без лекарств…
Джейсон снова что-то промычал, почти не шевеля губами, так что я решила тут же действовать. Было поздно посылать за доктором в город, но я попросила экономку разбудить кого-нибудь из слуг. Вспоминая горький опыт с Коллет и её болезнью, я старательно пыталась сбить жар холодными компрессами. Джейсон не бредил, не сопротивлялся. Он вообще ничего не говорил, и это всё больше пугало меня.
Через полчаса весь дом не спал, и я слушала, как в коридоре, за дверью, суетятся слуги. Миссис Фрай, бледная, похожая на призрак в своём чепчике и белом халате, приносила свежий, горячий чай, запах которого у меня самой вызывал головокружение.
Прошёл час, и лишь тогда мы смогли разбудить его и заставить выпить этот дурно пахнущий чай; к моему удивлению, он помог. По крайней мере, жар ослаб, зато вскоре Джейсон стал часто и долго кашлять. Это был мокрый кашель, очень сильный, и мне приходилось держать супруга за руку или поддерживать за плечи.
К четырём утра нам стало понятно, что беда миновала: мой муж очнулся, снова выпил горячий чай, а затем попросил опиума. Оказывается, в его кабинете можно было найти даже кое-какие медицинские принадлежности. Когда я с самым озадаченным видом наблюдала, как Джейсон самостоятельно вводит в руку этот наркотик с помощью шприца, он пожал плечами и сказал упавшим голосом:
– Я не вынесу, если моя голова и дальше будет так гудеть. Но я не зависим, Кейт. Ты мне веришь?
Я кивнула, потому что на самом деле верила ему. И когда он снова заснул, немного бледный и уставший, но поборовший внезапный жар, я подтянула поближе к постели кресло, забралась в него с ногами и стала наблюдать за спящим мужем ещё некоторое время, пока сон не сморил меня.
Разбудил нас целый гул голосов, причём, самых разнообразных, и доносился он из гостиной. Я отчётливо различила несколько детских голосов, затерявшийся среди них женский и так же незнакомый мне мужской голос – низкий, строгий и весьма недовольный.
Чьи-то быстрые, тяжёлые шаги послышались на лестнице, затем совсем близко, за дверью, и, когда она распахнулась, в спальню вошёл мужчина средних лет: невысокий, но крепкий и хорошо одетый.
– Вы кто вообще такой? – резко бросила я на подобное бесцеремонное вторжение.
– Это кто я такой? – хмыкнул он. – Я, мадам, брат этого несчастного. И в отличие от вас я знаю персону, на которую смотрю.
– Эдди!
Я обернулась к мужу и увидела, как он еле-еле приподнимается на постели. С непонятным мне вымученным выражением на лице он взглянул на вошедшего брюнета, а когда тот подошёл ещё ближе и протянул ему руку, пожал её.
– Надеюсь, что это не мой опиумный бред… Здравствуй, брат.
Глава 15. Американская мечта
В эту минуту внезапного неловкого молчания в спальню вбежали двое мальчишек, которых я смогла рассмотреть, лишь когда они с присущей им детской наглостью забрались на кровать и сели по обеим сторонам от Джейсона, натянувшего на себя одеяло.
– Дядя Джей, дядя Джей! С днём рождения! А-а-а! Ты заболел? Нам сказали, что ты заболел! – заговорили они наперебой идентичными голосами. – Когда же мы поедем кататься? Помнишь, ты обещал нам показать утёс на западе?
– Помню. А вы хорошо себя вели с нашей последней встречи?
– Конечно! Спроси у папы! – весело убеждали они его. – Мы хотим кататься верхом! А ты научишь нас водить авто? Папа не разрешает нам трогать его машину! Мы так устали плыть на том дурацком корабле…
Пару минут они без остановки тараторили, представляя целый список развлечений, а супруг слушал с неподдельным интересом, приобняв их за плечи. Оба мальчика были одеты в одинаковые костюмчики, и я немного удивилась, убедившись, что они были близнецами: те же тёмные волосы, большие карие глаза, аккуратные симпатичные носики и ни на секунду не закрывающиеся рты.
– Всё, маленькие черти! Идите-ка спать, – строго произнёс их отец. – Оставьте дядю в покое до вечера.
– Нет! Не-е-ет! Я ещё не показал свой последний шрам! Смотри, дядя Джей! – мальчик с кудрявыми волосами вытянул и обнажил руку до локтя. – Правда страшный? Меня цапнул соседский пёс!
– Не надо было дёргать его за уши, – проворчал Эдвард.
Джейсон улыбался, обнимая племянников. Я смотрела на его склонённую голову, слегка растрёпанные волосы и голые плечи, и не могла оторвать от него взгляда. Он был так красив, хоть и не делал для этого ничего особенного, и так счастлив, что я даже немного позавидовала этим детям, которые за несколько минут вывели его из болезненного состояния.
– Так, марш отсюда! Не то никуда не выйдете из дома! – строгий отец успел раздать мальчишкам подзатыльники прежде, чем они убежали, неистово смеясь.
– Кто научил их подобной отвратительной привычке – называть меня этим ужасным сокращённым именем? – спросил Джейсон у брата, и тот неопределённо пожал плечами.
– Ты же знаешь американскую культуру. Они родились там, и, поверь мне, сокращают всё, что можно сократить. Ты привыкнешь… Вы в порядке, мадам?
Я уже не ждала, что они вспомнят о моём присутствии; Эдвард обратился ко мне, и я кивнула. Поскольку мы оба видели, что Джейсон ещё не окреп и явно хотел спать, то решили оставить его в покое. Эдвард пропустил меня вперёд, но из коридора я успела расслышать, как муж окликнул брата и с настойчивостью и тревогой сказал:
– Эдди, пожалуйста… Будь избирателен в словах. Я тебя прошу.
Чуть позже, когда мы убедились, что все дети и супруга Эдварда улеглись спать в наскоро подготовленных апартаментах, деверь проводил меня в гостиную, которую уже заполнил свет первых солнечных лучей.
Эдвард стоял, оперевшись о каминную полку, разглядывал меня и нетерпеливо постукивал указательным пальцем по стеклянному бокалу с бренди. Видимо, пить с утра пораньше у них, в Америке, дикостью не считалось.
Я добросовестно пыталась найти в его ничем не примечательной внешности малейшее сходство с братом, но не могла. Волосы у него были намного светлее, коротко стриженные; тёмные глаза казались чёрными, когда он сосредотачивался; мускулистая фигура с лихвой компенсировала невысокий рост и заметную сутулость.
Мы молчали долго, и его пристальный взгляд начинал меня раздражать; именно в тот момент я поняла, что не понравилась ему с первой же секунды. Почему я была так в этом убеждена? Не знаю. Но чем дольше мы находились наедине, тем сильнее я понимала, что неприязнь эта взаимна.
