Дженни была настоящей леди, очень хрупкой и женственной, и порой, глядя на неё, я боялась, как бы кто случайно не сломал её или разбил, будто фарфоровую куклу. Она и была похожа на куклу: золотистые кудри всегда блестели на солнце; кожа была белой и тонкой, так что на её руках я могла разглядеть каждую вену; с собой она привезла свои лучшие наряды, так что она всегда выглядела прекрасно и утончённо. Сложно было подумать, что она являлась матерью пятерых детей.
Двоих близнецов, семи лет от роду, звали Бобби и Пакстон. Именно их я увидела первыми. Младших мальчишек звали Стен и Родни, и они всегда вели себя тише и спокойнее. С мальчиками я едва ли могла найти общий язык, и только мать знала способы с ними справиться. Но я нашла своё сокровище в лице трёхлетней крошки по имени Элизабет. Она была точной копией Джейсона, об этом твердили все, кто видел её, и я поняла это, стоило мне взглянуть на неё. Она улыбалась и протягивала ко мне ручки, когда я хотела подержать её; она была очаровательной и послушной, и мне ничего не стоило нянчиться с ней.
Я видела, как мой муж играл с девочкой, когда её родители уже спали; он сажал её на колени и повторял короткую считалочку, отчего ребёнок радостно визжал и хлопал в ладоши. Становясь частым свидетелем подобной сцены, я убеждалась, что Джейсону нужны собственные дети. Потом мне становилось страшно. А смогла бы я дать ему такое счастье? Я не была похожа на Дженни, я была не такая сильная, и я до сих пор не могла понять, что чувствовала к супругу.
Мы не отдалялись, просто нашу жизнь разнообразили детские голоса, их смех и капризы. Я училась быть нянькой… и училась выдерживать на себе мрачные взгляды Эдварда. Он всё ещё относился ко мне, как к чужой, но я терпеливо игнорировала такое отношение.
– Прости его, Кейтлин, – извиняющимся тоном повторяла Дженни иногда. – Он просто очень мнительный, и хочет убедиться, что его брат счастливей, чем несколько лет назад.
Наступили последние тёплые дни, всё чаще портилась погода, и тучи скрывали от нас солнце. Но детям не хотелось скучать дома, поэтому, пока мужчины были заняты на стройке, Дженни развлекала своих малышей, как могла, выводя их погулять. А заодно и меня за компанию.
Было солнечное субботнее утро, когда мы с Дженни и детьми расположились на вершине пологого холма, откуда была видна строящаяся церковь. Близнецы бегали вокруг, вели себя, как и всегда, шумно, то и дело таская братьев за собой. Только Элизабет сидела у меня на руках и с необычайным интересом разглядывала детскую книжку с картинками.
– Удивительно, как она похожа на Джейсона, – сказала невестка, глядя на нас с девочкой. – Эдди и сам порой поражается этому. Говорит, что Джейсон был точно таким же в детстве. Тихим и послушным. Рано начал говорить и читать.
– Она прелестна, настоящее чудо с такими красивыми серыми глазами!
– Вы хорошо смотритесь вместе. Когда у тебя появятся собственные дети, ты в полной мере ощутишь все радости материнства.
Её слова взволновали меня, и поскольку все эмоции были написаны у меня на лице, Дженни озабоченно проговорила:
– Не делай такое лицо, дорогая! Я тебя не запугиваю. Ты ведь ещё не…
– Нет! – поспешила я ответить. – Пока нет. Думаю, стоит немного подождать. Я знаю, как Джейсону хочется сына.
Невестка посмотрела на меня так странно, по-хитрому прищурилась и улыбнулась. Затем просто спросила:
– А это правда, что ты вынудила Джейсона жениться на тебе?
Я издала какой-то нечленораздельный звук возмущения и смутилась, когда Дженни засмеялась. Так он всё им рассказал! Ну конечно, не стоило надеяться, что он скрыл что-то от брата. Вот почему Эдвард так отнёсся ко мне.
– Значит, правда. Эдди не шутил. – Дженни неоднозначно пожала плечами и улыбнулась.
– Он хотел жениться на моей сестре, – промямлила я, уставясь в макушку маленькой Элизабет. – Но она любила другого, вот и…
– Можешь не объяснять! Ты не обязана оправдываться ни передо мной, ни перед Эдди. Это только ваше с Джейсоном дело. Уверена, ты не такая, какой тебя считает мой упрямец. Слишком ты скромна и неопытна для хитрых интриг.
– Спасибо, но я правда…
– А ну оставьте животное в покое, маленькие изверги!!! Иначе я вам что-нибудь оторву! – прикрикнула невестка на близнецов, которые умудрились каким-то образом отловить белку, и теперь дёргали её за хвост.
– Не представляю, как ты справляешься с ними одна, – сказала я, сдерживая улыбку.
– Но дома я не одна. Мне помогает приходящая няня.
До нас донеслись громкие голоса, я взяла маленький театральный бинокль, который Дженни по странной причуде всегда носила с собой, и посмотрела в него: я видела Анри, перепачканного в пыли и дающего указания рабочим на их родном языке – арабском; увидела пятерых чумазых рабочих, таскающих камни и смеси в бочках;
Мой взгляд случайно упал на леса, окружавшие внешнюю стену строения. Я увидела, как мой муж с необычайной ловкостью пробирается между досками и перескакивает с одного уровня на другой. Он был, как и другие рабочие, полураздет – в одних только широких штанах, покрытых белой пылью, и ботинках неопределённого цвета. С тревогой, внезапно схватившей меня за сердце, я наблюдала, как он перебрался с верхнего уровня вниз и соскочил на землю с высоты не меньше девяти футов.
Джейсон не был похож на других подрядчиков. Да и с другими он никогда не работал. Анри рассказывал мне, что после разрыва с Мэгги Уолш он уехал в Италию, затем побывал в Австрии, где учился у лучших мастеров-каменщиков. А вернувшись в Англию, успел за три года осуществить около семи проектов. В то время он жил одной лишь работой, спал и ел, по словам Анри, ради очередного здания.
А до этого мы встретили его на одном вечернем приёме, где он впервые танцевал с Коллет…
Я поспешила забыть о сестре, выбросить её образ из мыслей. Я наконец поняла, что стала ревновать к одной только мысли о сестре и моём муже.
Ревность женщины, как говорила Лора, – верный признак её зависимости.
Элизабет захныкала, оставшись без внимания, и я стала укачивать её, хотя сама всё никак не могла оторваться от бинокля, а точнее, того, что видела в нём. Джейсон всегда двигался быстро, его нельзя было застать надолго на одном месте. Арабы любили его за щедрое жалование и умение грамотно руководить. Он никогда не кричал на них и уж тем более не применял физическую силу. Анри поражался, как он управлял столькими людьми разных национальностей и религий, при его-то небольшом опыте. К тому же, он был ещё слишком молод, но я слышала, что умудрённые мастера всегда учитывали его мнение.
Джейсон как раз разговаривал с одним из рабочих, когда я поймала его в объектив бинокля. Его загорелая кожа блестела на солнце, чёрные волосы были в пыли, и он время от времени тормошил их рукой. Его лицо я увидела, лишь когда он обернулся; он посмотрел прямо на нас, затем вдруг помахал рукой.
– Что это тебя так напугало, дорогая? – спросила Дженни, увидев, как я откладываю бинокль в сторону.
