В прошлый раз ты спрашивал меня, что представляет собой Джейсон Готье в жизни. Так вот, я готова тебе ответить: этот мальчишка ужасно пугливый, к тому же холодный, как камни в полях к востоку от Лондона! Я представляю тебя, читающего эти строки, и твою неотразимую, уверенную улыбку, мой милый. Я бы всё отдала, лишь бы быть рядом с тобой и подальше от этих вечно угрюмых полуживых мертвецов.
Должна заверить тебя, любимый, мой муженёк не представляет собой ничего. И ты зря волновался и так яростно ревновал! Он ни за что не займёт твоё место в моём сердце, там и так нет места ни для кого. Ты один в моих мыслях, и даже в ту ночь, когда я сжалилась над этим мальчишкой и позволила ему прийти в мою постель, я клянусь, что думала только о тебе, твоих губах, целующих меня. Он не умеет ничего, и я бы посмеялась в его смазливое бледное лицо, если бы не мысли о тебе… »
Этой части для меня было более чем достаточно, чтобы догадаться о многом. Я поняла, что Мэгги презирала Джейсона с самого начала, хоть и не знала причины, по которой она вышла за него. Я поняла, что некий Роберт – это её родной брат. Тот самый, который так нагло и бесцеремонно проявил ко мне интерес.
Вспомнив его беспечную манеру говорить и прямые намёки предложения стать его любовницей, я дёрнулась и повела плечами, как от холода. Не удивительно, что они с Джейсоном так относятся друг к другу.
Похоже, что Мэгги обожала одного единственного человека – своего брата. Но её манера проявления этого самого обожания заставила меня предположить нечто совершенно неприемлемое, такое, отчего во рту появлялась неприятная горечь. Я не могла чётко сформулировать эту мысль, и даже моё тело противилось подобному. Но, собравшись с духом и дочитав письмо до конца, я всё поняла. И мои самые первые мысли подтвердились:
«… о том, как хорошо нам было вместе!
Почему люди так восхваляют Бога, когда он обрушивает на нас тяжкое бремя запрещённой любви, Роберт? Чтобы люди осуждали нас и отовсюду гнали, будто прокажённых! И я была вынуждена выскочить замуж за первого встречного сопляка с отменной репутацией, чтобы закрыть эту шкатулку Пандоры и запереть на замок все наши с тобой тайны. Но ты должен знать: ты всегда нужен мне. И если я прошу тебя приехать, ты должен сделать это.
Готье и его дед никогда не поймут, пока мы будем встречаться тайно. И подумай сам, милый: мы с тобой – одно целое, семья, которую нельзя разделить. Если мы и будем появляться на публике, никто не догадается о нашей связи. Я буду держать Готье достаточно близко, так близко, чтобы пустить дым в глаза обществу. Мой несчастный, такой невинный супруг слишком наивный для подобных сплетен. Поверь, ему просто всё равно.
Но то – всего лишь занавеса, защита для меня и тебя, Роберт! Мы будем очень осторожны. Не беспокойся за Готье. Не беспокойся о том, что я разлюблю тебя. Никто не помешает нам быть вместе… »
Я не могла больше прокручивать это у себя в голове. По привычке аккуратно сложила лист бумаги обратно в конверт и вернула его на стол. Оставался ещё конверт, но я была слишком шокирована, чтобы даже подумать открыть его. В этот момент, когда я в растерянности стояла у стола, дверь приоткрылась, и Джейсон вошёл в кабинет. Он медленно подошёл ко мне, взглянул на второй конверт, ещё не распечатанный, хмыкнул и сказал, не скрывая презрения:
– Ты ещё не дошла до самых пикантных подробностей.
– Что в этом конверте? – спросила я, еле шевеля пересохшими губами.
– Ещё одно доказательство порочности их семейки, – Джейсон небрежно махнул рукой и вздохнул. – Здесь письмо от Роберта… ей. Ему бы позавидовал любой поэт, поверь мне. Таких страстных любовных описаний с многочисленными пошлыми подробностями я никогда в жизни не читал.
– Зачем он писал своей сестре о том, как они… как они сами занимались…
У меня язык не поворачивался говорить о таком. В отчаянии, охваченная смущением, из-за которого кровь прилила к моим щекам, я подняла на мужа глаза, чтобы просить его не заставлять меня саму произносить подобное. Он понял это сразу и не стал меня мучить.
– Это одно из самых поздних их писем друг другу. Когда им стало скучно играть в одиночку, они включили меня в свою игру, – сдавленный голос не был похож на его собственный, будто кто-то сжимал ему горло. – Мой дед умер, и я завладел его домом, деньгами и прочим. Я был превосходно обеспечен и превосходно одинок. Мэгги поняла это и почувствовала свободу. Они с братцем больше не хотели держать меня в неведении. И однажды я обнаружил одно из писем и прочёл… Забавно, ведь я не сразу догадался о том, что письма они стали подбрасывать мне нарочно. Просто чтобы заставить меня разозлиться…
– Так ты знал? – прервала его я, с трудом представляя себе всё, о чём он рассказывал. – И что же ты сделал с ними?
– Вот теперь мы подошли к самой сути, Кейт, – произнёс он глухо и отчаянно, и я напряглась. – Не так важно, какие законы они с Робертом нарушили, земные или Божьи, не так уж важно, что брат с сестрой любили друг друга и были любовниками. Весь смысл в том, что я не сделал ничего. Да, ты не ослышалась, я ничего не предпринял. Поначалу, конечно, мне было странно знать такое. Я впервые столкнулся с подобной связью, но потом… Я осознал, что был слишком равнодушен к Мэгги, к ним обоим. И они делали, что хотели… Несколько раз он даже оставался в моём доме, и я мог слышать его шаги по коридору, как после полуночи он приходил в её комнату…
Он резко отвернулся, и в воцарившейся тишине я слышала лишь его тяжёлое дыхание. Несколько минут в давящем напряжении я стояла, уставившись в его спину, обдумывая всё, что он сказал. И вдруг я поняла, что во всей этой истории не было ни одного победителя или проигравшего. Все они оказались несчастны, почти в равной степени, и меня укололо сожаление в отношении Мэгги и её брата.
Как назло я вспомнила Коллет и её нынешнего мужа. Между такой непосильной любовью была совсем призрачная разница, но я уловила только схожести.
И всё, чего я опасалась до этой минуты, всё, что якобы подстерегало меня на пути и должно было напугать, стало невзрачным, призрачным, и в один миг вдруг просто исчезло. Мне не было дела до чужой запретной любви, потому что я нашла свою, и ничто не мешало мне владеть ею.
Эта мысль была настолько чарующей и бодрящей, что я в один миг ощутила, как с души упал некий груз, и я была счастлива, по-настоящему счастлива.
Улыбаясь таким мыслям, я положила руку на свой живот, неожиданно осознав, насколько мне повезло, и я, будучи вовлечённой в этот чужой порочный круг, оказалась сильнее всех. Мне не хватало лишь одного, и теперь я была готова горы свернуть, лишь бы получить это.
– Я беременна, – прошептала я на выдохе.
Когда Джейсон обернулся и посмотрел на меня, мне захотелось смеяться, потому что на его лице отразилась вся гамма чувств, насколько это было возможно: страх и удивление, радость и недоверие. Совершенно поражённый он сделал шаг ко мне, протянул правую руку, но так и не решился коснуться меня. Я видела, как дрожали его руки, поэтому сама вложила свою ладонь в его тёплые пальцы.
