Все мои замечания по поводу чертежей и дальнейших планов он принял со смирением и каждое из них учёл, что было странно, ибо я знал крутой нрав этого человека. Едва ли он мог так легко принять все свои недочёты из уст иностранца намного младше него самого. Затем он пригласил меня с супругой в свой загородный дом, где через пару дней должен был состояться грандиозный ужин. И я в насмешливом тоне отказал ему. О чём позже пожалел.
– Почему вы отказались? Там могло быть так весело! – прокомментировала Кейтлин моё решение, когда мы вернулись в дом Беттино. – Я не понимаю.
– Мне показалось, что с тебя хватит общения с этим господином. Иначе, в следующий раз, когда ты улыбнёшься, его хватит апоплексический удар.
Я старался не перегибать палку, но мой голос всё равно был слишком резок. В какой-то мере, мне хотелось задеть её и дать понять, что я тоже умею дуться. Кейтлин приняла мои слова с покорным молчанием, однако, недолгим:
– Я считала вас более цивилизованным человеком, которому свойственно рациональное суждение. Если вы думаете, что мне свойственно неподобающее поведение, то вы глубоко ошибаетесь.
– И как же это понимать?
– Я бы не оскорбила вас, и тем более не опозорила.
И тогда я понял, что она думала, будто я могу стыдиться её, как когда-то стыдился Мэгги и её манеры флиртовать с любым мужчиной, находящимся с ней в одной комнате. Я не нашёлся, что сказать. Мне было жаль, что я обидел свою жену подобными намёками, ведь в ней самой я ничуть не сомневался. То была обыкновенная собственническая ревность. Я смотрел на неё, такую серьёзную и слегка порозовевшую, и вдруг ощутил невероятный прилив желания, что было совершенно не к месту. Было не просто некомфортно, а больно терпеть. Я поспешил пожелать ей доброй ночи и буквально сбежал, чтобы она ничего не заметила.
Тем же вечером я корпел над чертежом капитéлей, которые Васко планировал соорудить на новом здании. Я устал и начал путаться в вариантах, отвлёкся и задел рукой одну из догоравших на столе свечей. Рукав тонкой рубашки загорелся мгновенно, а горячий воск больно обжёг кожу. Подскочив, я сбил пламя ладонью левой руки и осмотрел последствия бедствия: рубашка была безнадёжно испорчена, кожа под чернеющей тканью заметно покраснела.
Когда через минуту неожиданно раздался тихий стук в дверь, я пытался снять рубашку, чтобы смочить руку в круглой вазе для умывания. Решив, что кто-то из прислуги услышал моё недовольное шипение или грохот, когда я опрокинул стул позади себя, я раздражённо рявкнул «войдите».
В спальню вошла Кейтлин. Она закрыла за собой дверь и встала поодаль от меня, переминаясь с ноги на ногу. Я бросил один взгляд на её ночное одеяние под распахнутым халатом светло-золотистого цвета, и напрочь позабыл о боли.
– Простите меня, сэр, если я помешала, – произнесла она тихо, разглядывая узор на ковре. – Я хотела кое-что вам сказать. Правда, я так долго стояла за этой дверью, боялась, что вы, возможно, спите, но услышала какой-то шум, и вот…
Она говорила так забавно и странно, а ещё никак не выпускала из пальцев поясок от халата, мне казалось, она вот-вот его выдернет. Я отложил в сторону салфетку и повернулся к ней. Увидав мою раненую руку, Кейтлин ахнула и вдруг мигом оказалась рядом со мной.
– Что с вами произошло? Вы обожглись?!
– Слегка, – улыбнулся я, когда её пальцы чуть сжали мою ладонь. – Непроизвольный контакт со свечой. Но я буду жить.
– Вам срочно нужно приложить к коже что-то прохладное! – констатировала она, как заправский доктор. – Дайте-ка я помогу.
Пока я позволял ей колдовать над своим ожогом, а она так осторожно касалась салфеткой моей руки, в мою голову закралась одна неожиданная мысль.
– Кейт, скажи мне, ты ничего не пила перед сном?
Она подняла голову, и в больших зелёных глазах я увидел искреннее удивление. Затем на её порозовевшем личике мелькнуло отчаянное смущение. Я понял, что угадал со своим предположением, и снисходительно улыбнулся.
– Просто синьорина Берта предложила мне немного бренди, – пробормотала Кейтлин виновато. – Было невежливо отказываться, понимаете?
– И что же послужило поводом для вашего столь скромного будничного девичника? – поинтересовался я, вглядываясь в её лицо.
– Ничего особенного… А разве обязателен повод для того, чтобы провести время в хорошей компании?
Она произнесла это с таким искренним энтузиазмом и возмущением, я просто не нашёлся, что ответить, лишь засмеялся. И был безмерно рад заметить на её губах улыбку.
Мы достали из комода чистые бинты, и с моими подсказками Кейтлин быстро перевязала мне руку. Она действительно была слегка пьяна: пыталась отшучиваться, пока помогала мне снять испорченную рубашку и ни разу не отпрянула, когда я будто бы случайно касался её.
– Я едва не забыла, зачем пришла к вам, – сказала она вдруг. Мы стояли рядом: я опирался о рабочий стол, загромождённый книгами и чертежами, она – всего в нескольких дюймах от меня. – После возвращения я некорректно повела себя… с тобой. Мне стоило сразу же смириться с твоим решением, а не перечить, и тем более не грубить… Ты всё-таки мой муж, а я обещала, что буду послушной женой.
Её слова подействовали на меня, как резкая команда для верного пса. Пришлось закрыть глаза, чтобы успокоить бушующие гормоны. Я стал стучать указательным пальцем по столу, дабы хоть как-то отвлечься. Когда открыл глаза, Кейтлин всё так же стояла передо мной: слегка растрёпанная, совершенно наивная и очаровательная. Я хотел любить её той ночью. Я хотел сказать ей об этом прямо в глаза, но не смог. Почему-то слова Эдгара всё никак не выходили у меня из головы: просто взять её, потому что я имею на то право. А она примет это с покорностью, потому что обещала. Во всём этом не было настоящего чувства, вот она – проблема. Это убивало меня и злило.
Я пробормотал слова благодарности, мол, не нужны никакие извинения, и, кажется, она улыбнулась. Затем её внимание привлекли бумаги на столе, она склонилась над развёрнутыми листами и какое-то время всматривалась в мои чертежи.
– Что это? – спросила она, указывая на один из набросков. – Очень красиво…
– Это коринфский ордер, – пояснил я. – Своеобразный греческий декор капители.
– А что за листья на нём? Не видела таких прежде.
Я стоял чуть позади неё и преспокойно мог смотреть на Кейтлин сверху вниз. Её волосы, собранные несколькими шпильками на макушке, пахли какими-то сочными фруктами. Этот аромат мог вскружить мне голову не хуже любого афродизиака, но я просто пытался отвлечься на её расспросы. С другой стороны, я лишь сдерживал себя, дурак, и не мог не смотреть на то, как она водит изящными пальчиками по бумаге или непроизвольно кусает розовые губы, когда задумывается. Она сама не знала того эффекта, который производила на меня, ввиду своей неопытности и девичьего невежества.
– Всё это – листья аканта, растения, характерного по большей части для Старого Света, – голос мой почти охрип, и я тихонько откашлялся. – Смотри, какие широкие листья.
