– Вы достойны всего, что я обещаю, и даже больше, Кейтлин. И если согласитесь стать моей, ни ваша сестра, ни родители не будут в чём-либо нуждаться.
Странно, но чаще всего Готье просил «стать его», и ни упоминания о «жене», «супруге». Было в этом что-то слишком интимное, пугающее меня, что заставляло краснеть и отводить глаза. В конце концов, я осознала, что просто боялась его. Иногда казалось, что во взгляде серых глаз я замечала нечто порочное и таинственное, сулящее то ли невыносимую боль, то ли наслаждение, ради которого любая на моём месте незамедлительно сдалась бы. Порой мне думалось, что женитьба – всего лишь предлог. Попроси он стать его любовницей, я бы просто не позволила ступить за порог нашего дома…
В последний раз, когда мы виделись, он резко перебил меня, подошёл так близко, что я услышала слабый аромат его одеколона, и раздражённо произнёс, неотрывно глядя в моё бледное лицо:
– Ты и понятия не имеешь, дорогая Кейтлин, на что я готов ради этой связи. Ради нас с тобой. Думаешь, я испытываю наслаждение от собственного недостойного поведения? Я давно уже не зелёный юнец, которому неоскорбительно бегать за девицей, отвергающей его. Но я делаю это, со смирением и покорностью. И от подобных чувств я разрываюсь на части. Ты уже достаточно измучила меня… как и я тебя. В следующий раз я не уйду ни с чем.
По дороге в Кардифф я вспоминала те его последние слова и дрожала от собственной фантазии, рисовавшей мне возможные варианты его безумия. Из книг, которые мистер Брам старался прятать от нас с сестрой, я узнала, на что способны мужчины в порывах гнева. Что уж говорить о многочисленных греческих пьесах, где мужчины походили на настоящих дикарей, так что порой я думала: бедные, бедные девушки…
Дилижанс остановился далеко от главного входа, подъездная дорога к пансиону тянулась на добрых пятьдесят ярдов, полагаю. Я вышла у невысокой каменной стены, раскрытыми железными воротами впускавшей меня на территорию заведения, где мне предполагалось провести год или два. Позади дилижанс с оставшимися пассажирами уже несколько минут, как укатил, а я стояла под той железной аркой в совершенно глупом ступоре и не могла заставить себя сдвинуться с места. И первый шаг в самостоятельную жизнь дался мне сквозь страх и боязнь чего-то неотвратимого и страшного.
Сам пансион напомнил мне наш городской собор, сохранившийся с незапамятных времён, с раскрошившимся красным кирпичом, остроконечными крышами и окнами такими тёмными и узкими, что невольно напрашивались мысли о том, кого же там воспитывали: юных дарований или обыкновенных угрюмых монашек?
До того сильно я волновалась, что все проговорённые заранее фразы так и остались невысказанными, когда невысокая, стройная женщина (представившаяся одной из преподавательниц) вышла встретить меня. Она любезно предложила понести мой чемодан, но я настойчиво отказалась. Вскоре мы уже шли по каменистым дорожкам парка, огибая восточное крыло пансиона, и не успела я оглянуться, как оказалась одна в большой комнате с серыми стенами, скудной мебелью и рядами узких постелей, аккуратно заправленными чистым бельём. И именно в тот момент, когда вокруг меня была только тишина и одиночество, я почувствовала себя защищённой; все страхи и волнения испарились, будто их и не было, и я улыбалась сама себе, потому что осознала, как всё это было глупо. Но то, что произошло за следующие несколько минут, то, чего я никак не могла ожидать, разрушило мои планы, и я окончательно убедилась, что мне не суждено было оказаться здесь.
Та же женщина, проводившая меня в комнату отдыха, вернулась и сообщила, что у крыльца меня ожидает некий джентльмен и настойчиво просит спуститься для разговора. Сердце моё упало в ту же секунду; я бросилась к ближайшему окну и попыталась разглядеть подъехавший экипаж. К сожалению, со своего места я увидела лишь тёмную, богатую повозку. Преподавательница окликнула меня ещё раз, и я, дрожащая и перепуганная, ответила, что вскоре спущусь. Судя по её последнему брошенному в мою сторону взгляду, в этом месте не так часто появлялись богатые незнакомцы и требовали привести к ним их воспитанниц.
Могла ли я отказаться и остаться в своём маленьком ненадёжном укрытии? Да разве это спасло бы меня? Ещё больше я испугалась увидеть его в этом помещении. Я представила, как он идёт по коридорам, недовольный и решительный, и одёрнула саму себя. Мой чемодан остался на постели, я даже не успела разобрать вещи.
Джейсон Готье стоял, слегка ссутулившись, у подножья лестницы, по которой я спускалась с несвойственно-медленной скоростью. Как и прежде, одет он был в элегантный костюм и короткий плащ тёмно-синего цвета. Его строгий, опрятный вид – как доказательство его положения в обществе, превосходства надо мной и моей семьёй, придало мне немного смелости и разозлило. Да как посмел этот наглец преследовать меня в чужом городе, где я, наконец, нашла своё место?! Не успела я подойти ближе – нас разделяли всего пара ступеней – и высказать свои мысли по поводу его возмутительного поведения, как Готье сам повернулся ко мне и, глядя пристально в глаза, заговорил:
– Я поражён вашей решимостью, моя дорогая! Честное слово, я не ожидал, что вы так скоро покинете Глиннет, я даже не был готов. Пришлось быть чуть настойчивей с вашим отчимом, чтобы убедиться – вы не просто так сбежали.
– Вы не можете быть настолько наивны, сэр, полагая, будто я брошу всё и убегу от страха к вам, – ответила я, вцепившись в перила левой рукой. – До последнего момента я надеялась на ваше благоразумие, но вы доказали мне его отсутствие…
– От страха ко мне? Вот значит, как получается? – на лице мужчины появилась улыбка, больше напомнившая мне оскал. – Я явился к вам с душой нараспашку, Кейт. Я верил в вашу взрослую осознанность. Высказался, был честен и стелился перед вами, как одержимый перед Святой Девой. И я не трогал вас и пальцем, в конце концов!.. Вы даже не представляете себе, какие дикие мысли посещали меня, какие отвратительные идеи возникали в моём мозгу! И всё-таки я до конца выдержал своё испытание и не считаю себя проигравшим.
Я понимала, о чём он говорил, но легче не становилось. Возможно, когда-то я действительно была чересчур горделива и груба с ним. Я игнорировала его письма и дорогие подарки. К тому же, он обещал обеспечить мистера Брама и маму после её выздоровления… На мгновение я задумалась о возможных вариантах развития событий, но обернувшись и взглянув на фасад пансиона, вспомнила, ради чего находилась здесь, училась и к чему конкретно стремилась. Поэтому посмотрела на человека, клявшегося мне в любви при каждом удобном случае, и просто сказала:
– Вы просите невозможного, сэр. Я повторяла это бессчётное количество раз. Я не знаю вас, а вы не знаете меня. Если вы женитесь на мне, то вскоре убедитесь, какую ужасную ошибку совершили. Я не гожусь для этой роли. Взгляните на себя, сэр! Зачем вам так нужна простушка из провинции? Я очень прошу вас вернуться домой и забыть обо всём, что было.
После собственных же слов я вдруг ощутила приторную горечь. А как же я? Как я смогла бы это забыть? В глубине души я понимала, что не каждая девушка могла похвастаться таким настойчивым вниманием со стороны известного на Острове богача. Никто из джентльменов прежде не проявлял ко мне интереса, я терялась в тени сестры и была вполне этим довольна. И тем более не могла подумать о том, что когда-нибудь буду буквально прятаться от мужчины.
