А когда до города остался день пути, Ли Хан вызвал меня на разговор.
– Нам надо договориться, как себя вести. Я буду поддерживать образ купца – моих возможностей хватит, чтобы обмануть амулеты Уложения, а вот с вами будут трудности…
– Что не так?
До сих пор никаких проблем с местными у нас не было.
– То, что Уложение очень строго регламентирует место жительства и перемещения черных, не говоря уже о применении ими магии, и в Арх-хараме будет кому за этим проследить. По закону вам вообще не полагается появляться в городе без специального разрешения Наместника. А уж если узнают, что вы – некромант… Вам придется убить всех печатных, проживающих в окрестностях, потому что власти натравят их на вас, не задумываясь.
Драка со смертоубийством была мне совершенно ни к чему – куратор узнает, в дело запишет, даже если со смягчающими обстоятельствами, все равно – пятно.
– Что предлагаешь?
Ли Хан глубоко вздохнул:
– Нужно попытаться выдать вас за простого человека.
Я фыркнул. Хорошо хоть не в белые записал (мне одного сеанса такой клоунады хватило по уши). Нет, я могу, правда! Я один раз себя два месяца за природника выдавал. У меня с тех пор на голубые штаны непереносимость.
– Ну, допустим, попытаться можно. А как ты себе это представляешь? – Помнится, Йохан утверждал, что люди распознают мое притворство ничуть не хуже эмпатов.
Ли Хан от моей уступчивости несколько опешил:
– Будете помощником купца и водителем.
– Какие возможны проверки? – Потому что в Ингернике мне пришлось подделывать паспорт, причем таким путем, какой реализуем только и только для белых. Сомневаюсь, что в империи к идентификации граждан относятся менее серьезно.
– Основным документом путешественников является подорожная, я ее еще в Михори выправил, человек-слуга в нее уже вписан. При въезде в город будет инструментальный контроль на наличие активных печатей и артефактов, – принялся перечислять Ли Хан. – Потом – визит чиновника, проверяющего разрешение на право возить с собой все это добро. Чиновника я беру на себя – на манипуляции с сознанием меня хватит, а местные следящие амулеты грубоваты, это я еще в Михори понял. То есть рутинные проверки мы пройдем легко, однако останется масса непредсказуемых факторов: добровольные осведомители среди граждан, излишне наблюдательные чиновники, вербовщики, в конце концов. Их специально натаскивают распознавать прячущихся магов, а Наместник повелел доставить в Тусуан всех черных, независимо от их силы, даже тех, кому раньше удавалось избежать призыва. За выявление потенциальных изгоняющих положена крупная премия…
– А если по делу? – Какая мне, в сущности, разница, как здесь люди с ума сходят.
Белый мученически вздохнул:
– Не призывайте Источник. Почаще улыбайтесь. Старайтесь быть предельно вежливыми, со всеми, вплоть до полотеров. Смотрите внимательно, где люди ходят, и не забирайтесь в места, которых они избегают.
– Это еще почему? – Такого совета мне еще не давали.
– Потому что обычные люди воспринимают мир иначе, чем маги. Принципиально иначе! Компенсировать это нельзя, можно только выбрать какого-нибудь человека в качестве эталона и подражать ему.
Я посмотрел на Ли Хана пристально, с укоризной. Белый не сразу отошел от новообретенной борзости, но чувство самосохранения его еще не оставило.
– Сейчас объясню! Простым смертным недоступны мощные природные силы, поэтому на первый план для них выходят отношения с себе подобными. Это находит отражение во всех аспектах культуры, для того чтобы отличить друга от врага, используются изощреннейшие методы. Ребенок с детства учится распознавать ложь и манипуляции, обнаруживать опасность на самой ранней стадии. Как ни прискорбно, волшебники на такое не способны – присутствие Источника, не важно, черного или белого, заслоняет от них часть реальности. В вашей ситуации важно то, что черные не замечают косвенных признаков угрозы.
Я хмыкнул. Что-то в этом есть! Находит объяснение то, как Четвертушка в кабаках неприятности буквально задницей чуял.
– Да, и не забудьте про различия в этикете! – строго добавил Ли Хан. – В Са-Орио во время общения принято улыбаться, не обнажая зубов, отношение к собеседнику и тема разговора не имеют никакого значения. Кивки приветствия и согласия выполняются не головой, а всей верхней половиной тела. Понаблюдайте завтра за мной!
Что-то он раскомандовался. Думает, что я без зомби ему по шее не накостыляю? Накостыляю, еще как! Но в качестве консультанта он мне еще пригодится – когда еще Ридзер до Арх-харана доедет.
– Ты вот что, – нацелил я на белого палец, – денег дай! А еще лучше – положи то, что в деревне получил, в нычку под бочками. И да, Ридзеру о нашем заработке можно не говорить.
Ли Хан оскорбленно вздернул подбородок, но права качать не стал и демонстративно выложил позвякивающие мешочки в тайник, сделанный специально для таких случаев.
Зря он морду кривит: мы в большой город едем. Обчистят в момент!
Причем необязательно воры. Первыми облегчить наш кошелек попытались городские власти. Это надо было видеть: Са-Орио, полдень, жара такая, что плевок на лету высыхает, а шлагбаум на дороге караулят мужики, запакованные в стеганые шелковые мундиры. Я так понимаю, их тут утром ставят, а вечером увозят запеченные тушки. Единственной защитой служивых от жары был низкий каменный домик без дверей. Естественно, что к путникам, вынуждающим их вылезать на солнцепек, стражники относились без понимания.
За въезд грузовика в город от нас потребовали по четыре чего-то там за колесо. Следуя своей роли, Ли Хан ринулся торговаться, и в результате мы заплатили по десять за голову. Офигеть, какая экономия! Зато теперь у нас были бумажки об уплате въездной пошлины, которые мы могли использовать вместо документов. Знали бы служивые, кому их выдают!
Взмыленный Ли Хан забрался в оборудованную охлаждающими печатями кабину и кивнул мне, мол, трогай. Я выговорил что-то вроде «ахи-хахи» (местный аналог «да, сэр!») и медленно тронулся вперед, напряженно всматриваясь в дорогу перед капотом. Люди-то – пусть, люди убегут, а вот придавить курицу тут можно влегкую.
Против ожидания, город не начинался ни сразу за шлагбаумом, ни через километр – предместья Арх-харана оказались застроены казармами печатных.
Или фермами? Или конюшнями? Как вообще называют тут обиталища говорящих кукол? Плоские крыши, белые стены – выстроенные ровными рядами и лишенные всякой индивидуальности дома, населенные людьми в одинаковых робах. Сказать, используются ли здания или стоят пустыми, не представлялось возможным – ни занавесок, ни палисадников, ни играющих детей перед ними не было. Скорее всего, причиной безлюдности служила дневная жара, но воображение нашептывало другое: передо мною не человеческое жилье, а инструментальный ящик. И на заднем плане ажурным контуром труб топорщился смысл существования этого магического непотребства – первая увиденная мною в И’Са-Орио-Те фабрика.
