Опять мышей ищут, эпидемии опасаются. На взгляд Максура, это выглядело попыткой запретить рассвет. Рабочие на больших стройках всегда болели и дохли! То, что в их отряде откинулся только дурак Сугир (умудрившийся найти где-то змею и наступить на нее), было просто временным недоразумением. Дергаться заставляло другое – ловить блох и крыс приставили пастыря. Тот, правда, именовал себя мастером зверей, но Максура не проведешь – эту сволочь он узнавал по глазам. Соответственно, и пастырю угадать Максуров род занятий сложности не составляло…
Са-ориотцы обменялись настороженными взглядами и разошлись каждый по своим делам.
Дарим Амиши тайком сотворил знак, отвращающий злых духов (особенности ингернийских порядков не в первый раз вызывали у него тихий стон).
Подумать только – принять на работу императорского десантника! Как он не утоп только, их же всех считали погибшими?!! Особенности армейских печатей делали их носителей совершенно неприспособленными к гражданской жизни, но этот как-то сумел себя преодолеть.
Чего только не бывает!
– Как у нас дела, мистер Амиши?
К белому подошел начальник строительства.
– Скажу так: никаких тревожных симптомов. Пищеблок в полном порядке, рабочие соблюдают гигиену, отхожие ямы своевременно опорожняются.
– Очень хорошо!
Ингерниец был действительно рад результатам проверки: за строительство стратегических (с его точки зрения) дорог местное правительство неплохо платило, однако включало в договор множество не относящихся к делу пунктов, особенно при найме рабочих-иностранцев. В итоге к бесправным иноземцам тут относились лучше, чем к соплеменникам… Впрочем, нет, соплеменники сюда ехать вообще отказывались, тем более – за такие деньги.
– Ждем вас через месяц?
– Да, мистер Крент.
Один месяц прошел, другой – начался, бесконечная карусель поездок, проверок, осмотров и выполнения предписаний пошла на следующий круг. Должность санитарного инспектора оказалась хлопотной, не слишком доходной, но Амиши рассматривал ее лишь как первый шаг для натурализации в Ингернике. Тяжело в его возрасте заново строить карьеру! Все для дочери, все ради нее. Не будь с ним его малышки, белый предпочел бы остаться в Крумлихе и смиренно разделить участь его обитателей.
Казенный фургончик Амиши вел сосредоточенно и небыстро, в который раз мысленно благословляя вовремя приобретенный навык. А ведь бывшие сослуживцы не раз высмеивали «эту городскую блажь». Теперь же другие беженцы спорили за места черноголовых, а для Амиши единственной сложностью было подтвердить диплом природника так, чтобы звание пастыря третьего класса нигде не прозвучало. Разоблачения он не боялся – всеми правдами и неправдами перебраться через океан смогли немногие, знакомых лиц среди спасшихся не было вообще. Ингернийцы же в реалиях империи разбирались слабо, главное – демонстрировать лояльность и энтузиазм, твердить, что в И’Са-Орио-Те его держала только воля покойной жены, а не то бы он давно… Чудо, что никто не задумался: почему вообще са-ориотский маг так хорошо владеет заморским наречием, на что он его употреблять-то собирался? Вернее, на ком…
Амиши потряс головой. Прочь, прочь эти пасторские мысли! Упаси бог, проскользнет прежняя привычка – все надежды на спокойную жизнь мгновенно пойдут прахом. Потому что сострадание состраданием, а кристалл с отпечатком его ауры ингернийцы записали первым делом.
В поселок на Узловой начинающий инспектор прибыл уже в сумерках и не удержался – завернул к почте. Нету ли письма?
Увы, он оказался не единственным припозднившимся посетителем: у стойки получали какую-то посылку две примечательные личности – человек и одаренный. Амиши сглотнул и постарался дышать ровно, идти прямо и вообще – никак не демонстрировать смятения чувств. К изгоняющим без хранителей бывший пастырь привыкнуть не мог, а уж если он верно оценил силу… Черный маг отвлекся от заполнения бланков и окинул белого профессионально цепким взглядом, словно примериваясь, как ловчее наручники надеть.
– Добрый вечер, мистер Амиши! – Спутник колдуна был дружелюбней, да и воспитан лучше.
– Тихой ночи, ясного утра, господин Лемар! Полковник Райк!
Черный снизошел до легкого кивка и вернулся к бумажкам.
– Как ваши инспекции? – продолжил светскую беседу человек. – Не нарушают?
– Всюду мир и благолепие! – Амиши постарался взять себя в руки. – Вы тоже за корреспонденцией?
– Циркуляры, – вздохнул Лемар (расписавшись, где надо, черный немедленно вручил увесистый пакет ему).
Полковник Райк хмыкнул. Оба ингернийца состояли в местной охранке, надзирающей равно за ночными гостями, черной и белой магией, словно это явления одного порядка, и надзирающей, как успел понять Амиши, очень хорошо.
– А вам кто пишет? – неожиданно подал голос колдун.
Бывший пастырь даже опешил:
– Дочка, надеюсь.
Письмо на его имя у клерка действительно было. Черный бесцеремонно заглянул через плечо Амиши и прочитал обратный адрес:
– Михандровский интернат? Знакомое название.
– Неужели? – От близости сильного колдуна пастыря слегка потряхивало.
– Брат одного нашего сотрудника там учится.
– Которого? – заинтересовался Лемар.
– Тангора.
– Черный? – Про черных в интернате Амиши ничего не слышал.
– Нет, белый.
– Как это? – не понял маг. Прозвучавшее имя было типично, просто вопиюще черномагическим.
– А каков сотрудник, таково и семейство, – отмахнулся полковник.
– Он уже и не сотрудник вообще-то! – уточнил Лемар, внеся еще большую неразбериху.
– Такие, как он, – всегда сотрудники! – не согласился Райк.
«Безумная страна, безумные люди!» Амиши спешно откланялся.
Душа белого рвалась прочь, бывший са-ориотец бежал не оглядываясь, а потому не заметил внимательный взгляд, которым проводил его полковник Райк. Черный был чем-то сильно озадачен.
– Мне одному кажется, что в костер только что плеснули керосину? – поинтересовался он у своего спутника.
Лемар пожал плечами. Он работал в НЗАМИПС не один год, а потому к мистике был не склонен. К тому же речь идет не о самом Тангоре, а всего лишь о его брате. Может, и не будет ничего.
«Звезда очей моих, свет души и радость сердца…» – Саиль отложила письмо. Велеречивые уверения в любви и многословные описания далекого Суэссона больше не вызывали ответных чувств, не заставляли улыбаться. О тете с дядей в письме опять ничего не было, а ведь тато уверял, что они едут следом и будут вот-вот! Однако месяц проходит, а новостей все нет.
– О чем грустишь? – К замершей у окна Саиль незаметно подошел мальчик.
Нет, не просто мальчик, а Он – мечта всех девочек колледжа, вне зависимости от природного дарования. Предводитель детских забав (что для белого уже немыслимо), будущий великий эмпат (на этом сходились абсолютно все), обладающий невероятной способностью всегда оказываться там, где нужно. В его присутствии ссоры сами собой затихали, а горькие обиды превращались в веселые недоразумения. И даже имя было у него таким сияющим – Лючиано!
