– Мы едем для того, чтобы помочь твоим дяде и тете. Но ты права, на кон поставлено больше, чем спасение одной семьи. Намного больше…
– Ты не можешь сказать?
– Скорее не знаю, как превратить свое знание в слова. Это ведь не видения, не картинки перед глазами. Каждый предмет, человек или даже местность словно бы рассказывают мне о себе историю: какие они есть, какими они были, какими они хотят быть, о чем мечтают. Но в Са-Орио не так. Тут все – вещи, звери, люди – твердит одну и ту же мантру, раз за разом, словно никакого иного будущего для них нет. Мы – часть этого рассказа. Стоит нам выйти за пределы сюжета и чего-то не совершить, и вся Са-Орио перестанет существовать, словно ее никогда не было. Не знаю, как объяснить… Но это очень важно!
– Выходит, мы спасаем мир? – поразилась Саиль.
– Вроде того.
Солнце быстро поднималось на небосводе и стенка вагона становилась теплой, а в окна (несмотря на шторки) уже проникал обжигающий зной. Один из тепловых насосов на крыше (остаток былой роскоши) еще работал, и на Саиль время от времени попадала прохладная струя.
Где-то с середины пути начало происходить странное – народ бежал за поездом, лез в вагоны, забирался на крышу, в окна совали детей. Саиль боялась думать, что сталось с Мымрой, но идти проведать ослицу означало почти наверняка отстать. На каком-то разъезде к составу подцепили несколько разномастных платформ, и люди принялись грузиться уже на них.
Под истерические крики и злобную ругань их притиснули к окну. Девочка боялась дышать, а провидец продолжал улыбаться про себя какой-то странной, потусторонней улыбкой. Саиль впервые стало страшно рядом с ним. Как-то она подзабыла тетины сказки… Какую жертву потребуют от них за спасение мира?
– Все в порядке, – заметил ее беспокойство Лючиано. – С нами ничего не произойдет.
– Не произойдет? – вспылил притиснутый к ним путеец. – Ты хоть представляешь, с какой скоростью она движется?!!
– Она не успеет, – спокойно кивнул провидец.
Саиль закрыла глаза и отказалась узнавать, какая такая «она» за ними гонится.
«Я просто еду к родным. Я хочу увидеть родных. Если я увижу их, НИКТО не умрет. Мне это было обещано».
Эпилог
Настольная лампа под синим абажуром верой и правдой служила лишь хозяину кабинета – пятно света на столе позволяло писать и читать, но вся остальная комната оставалась в тени. Рем Ларкес замер в глубоком кресле, как никогда напоминая фарфоровую куклу. Он ждал.
Кто бы сомневался, что задача поставить под контроль деятельность талантливого краухардского семейства ляжет именно на его плечи? Министр Михельсон, выслушав доклад по резонансному делу – исчезновению малолетнего мага, молчал минут пятнадцать, а потом заявил, что видит лишь одно решение проблемы: тот, кто сумел пресечь деятельность одного провидца, сумеет найти подход и ко второму. Ларкесу торжественно поручили организовать негласный надзор за Тангором, его братом, и… кажется, в семье еще один ребенок есть?
Чутье на проблемы у господина министра всегда было отменным.
Новый вызов Судьбы Ларкес принял с достоинством, а по факту – просто продолжил делать то, что делал. Если затея не сработает, всем этим попыткам контроля – крона цена. Бессмысленно строить козни некроманту, когда новости из И’Са-Орио-Та приходят с задержкой в полгода. Там же все закончится раньше, чем они поймут, что происходит! А вот если проект пойдет по плану… У Ларкеса даже ладони чесались от возможных перспектив.
Но бурно демонстрировать эмоции не стоило – напротив стола в гостевом кресле уютно посапывал Эдан Сатал. Вот уж без кого старший координатор обошелся бы! Увы, коллега-конкурент был нужен. С виду простоватый, шеф департамента практической магии с удивительной точностью оказывался в фокусе всех новых веяний.
Портреты выдающихся магов на стенах претерпели перестановку: центр композиции занял дагеротип с подписью «Томас Тангор», смущающий внимательных посетителей двойной датой рождения. Солидные напольные часы звонко отщелкивали секунды. И грозная сила обеих магий пряталась в тенях рукотворного света, встречая смену эпох.
