Я зачарованно смотрела на него, и мне казалось, что я видела под его личиной еще одну: угловатую и более острую. Почти как стекло, с большими темными глазами и длинными пальцами, похожими на паучьи лапки. Этот образ быстро исчез.
– А что ты за бог? Что-то вроде нового Гермеса? Бог воров, путешественников и торговли?
Бизар громко рассмеялся и весело мне подмигнул:
– Неплохая мысль. Мне бы подошли ботинки с крыльями. У меня наверняка завалялась пара таких, надо посмотреть… Но нет, милая, это не так работает. Мы новые боги. Ударение на слове «новые». Наши милые родители больше не идут в ногу со временем. За последние четыре тысячи лет мир изменился, а они нет. Теперь карты смешаются. Некоторые черты, правда, останутся, но разделение будет совершенно иным.
Я озадаченно нахмурилась. Мне было сложно сосредоточиться на словах Бизара, в моих ушах гудело.
– Новые боги? Но в мире же должна быть какая-то структура. Боги являются богами не без причины.
Бизар надул щеки и снова почесал затылок.
– Хм, я думаю, ты неправильно меня понимаешь. Это что-то вроде обновления, понимаешь? Улучшение прежней системы, без ненужных причуд и углов. Мы не так часто совершаем ошибки и выглядим однозначно лучше! – Он одарил меня улыбкой в лучших традициях рекламы зубной пасты и захлопал ресницами. Я закатила глаза, и он засмеялся. – Но если хочешь сравнивать, я бы, скорее всего, занял место Гебы.
– Гебы? Божественного виночерпия?
– И не только. Я бы стал, так сказать, более продвинутой версией виночерпия! – Он весело кивнул и указал на мою кружку: – Старая добрая Геба – не только виночерпий амброзии. Она также представляет собой неиссякаемый источник товаров. Как Amazon. – Уголки его рта приподнялись. – Если боги в чем-то нуждаются, Геба это находит. Как угодно. Я тоже такой, только более современный. Говорит ли тебе о чем-то слово «даркнет»?
Я наклонила голову. Мои мысли путались между собой.
– Даркнет? Это же черный рынок нелегальных вещей в Интернете?
– Именно он! – восторжествовал Бизар. – Рассматривай меня как персонификацию даркнета. Независимый, свободный и, когда нужно, противозаконный. Я в курсе всего, что происходит внизу, знаю каждого и могу достать все что угодно. Если я не могу достать что-то сам, я знаю кого-то, кто может это сделать. Я вью свою паутину, мои уши и глаза везде. Если тебе что-то нужно, ты приходишь ко мне. Если ты хочешь заполучить бенгальского тигра, найти косяк или киллера для грязной работы – все это я могу найти.
Я сглотнула. У меня во рту стало так же сухо, как в песке у меня под ногами.
– Ух ты, звучит… пугающе, – признала я. Он задорно подмигнул мне из-под полей своей шляпы. Огонь трещал, а вокруг него танцевали холодные искры.
– Не обязательно. Я также могу достать для тебя куклу Барби, сделанную в 1959 году. В целом быть моим врагом – не очень разумно.
– Хорошо. Спасибо за полезную информацию. Так ты что, сын Гебы? – спросила я.
Бизар громко рассмеялся:
– Нет, спасибо. Моя мать – Арахна.
– Та, которая плетет паутины?
– Именно она!
Нахмурившись, я попыталась вспомнить все, что проходила в годы изучения обязанностей богов. Получалось очень посредственно. Мой мозг лишь подкинул пару деталей, которые я когда-то услышала от Даймонд. Хотя бы имя я вспомнила.
– Разве не Афина своим проклятием обрекла ее на жизнь в теле паука? – медленно спросила я.
– Ага, при этом на жизнь гигантского паука. Поверь мне, нет ничего хуже, чем почти двухметровый паук с ПМС. – Он вздрогнул. – Но были и хорошие дни, в которые она была совершенно нормальной.
– Я никогда ее не встречала, – сказала я.
– Радуйся! Она сволочь. Может показаться, что она была бы рада, что ее сын из никого превратился в бога. Но нет! Вместо этого я целую неделю лежал в коконе, пока она не сбросила меня в Тартар. Вероятно, я должен быть благодарен ей за то, что она сама меня не сожрала. – Его губы скривились в горькой улыбке.
– Не думай об этом, – ответила я. – Моя практически собственноручно столкнула меня в пасть.
– А твоя мать – это?.. – спросил он.
Я помедлила. Стоит ли мне говорить Бизару правду? Странное чувство в отношении него все еще не исчезло. Правда, это также мог быть мой пук, который никак не хотел выходить. Сложно сказать. Бизар, по крайней мере, был со мной честен. Он помог нам, и я была должна ему. Я слегка покраснела, пока представляла ему свою семью.
– Моя мать – Афродита Венера Пандемос. Отец – Аид. А я – Ворриор Пандемос, младшая из их детей.
Бизар оценивающе присвистнул.
– Вот это интересная смесь. Я и не знал, что любовь связывается со смертью. Это жестко, девочка. О любви рассказывают жуткие вещи.
– Еще более жутко быть ее дочерью.
– Охотно тебе верю. А ты у нас последний ребенок в гнездышке, да?
– Скорее, самое большое разочарование века.
– Потому что у тебя фетиш на вещи с Hello Kitty?
– Что?
– Я про эту штуку. – Он указал на меня пальцем. – Без обид, но это ужасно. Если ты носишь такое, меня не удивляет, что у бедной любви случился коллапс.
Я посмотрела на себя и рассмеялась:
– Это подарок моего брата.
Я прикусила губу. Черт возьми, Мэдокс. Мне тут же стало грустно.
Бизар наклонил голову:
– Понимаю. Значит, у всей твоей семьи есть пристрастие к вещам, от которых кровь идет из глаз. А почему на тебе перчатки? У тебя что, боязнь бактерий?
Я ухмыльнулась:
– Нет, они для защиты.
– От ультрафиолета?
– Для вашей защиты от меня. Никому нельзя смотреть на меня, прикасаться ко мне тоже опасно.
– Потому что у тебя нос картошкой? Операция плохо прошла? Знаю кое-кого, кто может в мгновение ока решить эту проблему.
Я фыркнула и бросила горсть песка в его сторону. Он лишь рассмеялся и поднял руки, наигранно сдаваясь.
– Просто имей в виду.
– Ха-ха-ха, может, тебе стоило стать богом кабаре?
– Хорошая идея. Запишу ее в список того, что я хочу сделать этим летом, наряду с полетом на радужном единороге и поцелуем от Роберта Паттинсона.
Я потеряла дар речи. Серьезно.
Бизар самодовольно поднял бровь.
– А если серьезно, милая. – Он опустил руки и оценивающе посмотрел на меня. – Что за ерунда с прятками?
– Я не очень люблю говорить об этом, – пробормотала я. – Лучше, если меня никто не будет видеть. Так я никому не наврежу.
Черты его лица вдруг смягчились. Он неуверенно протянул правую руку и ободряюще похлопал меня по плечу:
