Прежде чем попасть сюда, пришлось взбираться по насыпи. Из-под ног сыпался гравий. Им с Сашкой подъем дался сравнительно легко, а вот Андрюха оказался тяжеловат. «Дай руку», – пропыхтел он, и Игорь, сунув ему в полутьме руку, крякнул:
– Легче ты! Ща оба как полетим!
– Вы, ребята, головами-то по сторонам вертите, – советовал Сашка как заправский инструктор. Ну правильно, идея его, он и распоряжается… – Не ровен час, влетите под поезд, и попадете вместо Москвы в больницу.
– Сам верти, – бросил Игорь. – Накаркаешь.
Сказал он это беззлобно, не верил, что с ними что-то может приключиться плохое. Да, они собираются ехать «зайцами», ну так что же? Сашка сказал приятелям, что знает место на железной дороге, где поезда всегда замедляют ход. Вскочить на идущий до Москвы товарняк совсем не трудно – Сашка в это верил. И ему удалось убедить остальных.
Игорь проснулся в половине пятого утра с таким чувством, будто не было всего этого предшествовавшего морока, попортившего им столько крови. Не было ни кражи денег, ни отчаяния, ни последней решимости одолеть судьбу. Осталась одна лишь чистая радость, словно жизнь впереди сулила только лучшее. Рюкзак был собран с вечера: документы, смена белья, кружка и ложка, кое-что из еды на время поездки… Мать спала на диване – в уличной одежде, тяжело похрапывая. Свет, едва обозначившийся за незадернутым окном, бросал тусклые отблески на ее поджатые к животу ноги, на руку, окостенело зависшую над краем дивана. Почему-то в эти последние минуты Игорю стало жалко эту нелепую, некрасивую и неряшливую, но такую родную для него женщину. Он захотел поправить, поудобнее уложить ее бедную худую руку, которая наверняка затекла и после пробуждения по ней будут бегать мурашки… Но не тронул – побоялся разбудить.
«Вчера мы уже попрощались. А сегодня… Лучше так. Пускай спит».
Игорь боялся не того, что мать своими бестолковыми причитаниями может задержать его. Нет, у него внутри заворочалось подспудное, но отчетливое чувство, что в это солнечное утро, сулящее успех, нельзя общаться с такой злостной неудачницей, которой, как ни печально, является его родная мать. И если он уж решил уехать подальше от этого города, где ждали его одни неудачи, так нечего колебаться: надо идти до конца.
Рассвет выделил кромку неба алой полосой с рваными краями. Рельсы блестели, как медные ручьи. Вот они задрожали, издавая слабый звон, задрожала насыпь, и парни насторожились: ну что? Сейчас? Нет – это был пассажирский поезд. Он, слегка замедлив ход, проскользил мимо, белея занавесками, за которыми спали на полках, согласно купленным билетам, благополучные пассажиры. Игорь мимолетно позавидовал их крепкому безмятежному сну. По лицам Сашки и Андрюхи он угадал, что друзья испытывают нечто похожее. Ну и пусть! Пусть едут мимо них немощные старики, огрузневшие мужики в возрасте, суетливые женщины, крикливые дети. Зато Андрюха, Сашка, Игорь – молодые, сильные, отважные. Им все по плечу! А уж прокатиться до Москвы без билета в товарняке – так вообще раз плюнуть! Одни неудачники тратят деньги на билеты…
Так они накручивали себя, собираясь с духом. Потому что дело им предстояло не самое простое.
– Слушай, Саш, – подал голос Андрюха, которому плечи давил полный рюкзак, – а ты уверен, что мы вскочить сможем? Что-то пассажирский не слишком медленно ехал! Если бы он хоть притормозил…
– Если бы да кабы… Да не дрейфь ты! Вот дрейфливые! Пассажирский поезд – он торопится, а товарному торопиться некуда, понял? Вот он и идет, как бычок – качается, вздыхает на ходу. На него кто угодно запрыгнет…
– Тихо вы! – оборвал друзей Игорь. – Сейчас как придут обходчики…
Игорь про себя неспокойно подумал, что Сашка что-то блефует: не может быть такая разница между товарными и пассажирскими поездами. Может, они неудачно выбрали место? Или поезда вообще нигде не замедляют ход? А вдруг Сашка все выдумал, и это его вранье – просто способ воодушевить, не позволить пасть духом? Оголтелое вранье из благороднейших побуждений?
Рельсы издавали тонкие высокие прерывистые звуки, словно плачущие насекомые. Бесконечно растянутой змеей к ним приближался товарняк.
– Прыгаем! – заорал Сашка. Грохот почти не позволял его расслышать, но по тому, как отчаянно раскрывались его губы, можно было прочесть заветное слово-приказ.
Это казалось чистейшей воды безрассудством: как прыгать? Куда? Ровной чередой (и совсем не так уж медленно) скользили перед их глазами вагоны – неуклюжие, громоздкие, похожие при свете занявшегося утра на огромные поленницы. Двери, до которых от земли не меньше метров полутора, наглухо сомкнуты, приперты снаружи на засовы. Если даже друзьям удастся так высоко подпрыгнуть, куда они потом денутся? Прицепятся к вагону и поедут так до Москвы?
Руки у Игоря опустились, все тело ослабло. Нет, напрасно сулило ему удачу пробуждение! Нет, видно, для таких, как он, в жизни счастья…
– В следующий! – закричал Сашка так громко, что сейчас его услышали. И увидели то, на что указывал он.
Один из вагонов закрыли неплотно – может быть, его содержимое не представляло особой ценности – и дверь свободно ездила туда-сюда, приоткрывая черное нутро. Плюс к тому – и этот факт сам по себе равнялся чуду – поезд действительно замедлил ход! Может, машинист увидел впереди красный сигнал семафора. Может, ему померещились ремонтные работы. А может, не требуется никаких объяснений: это было просто уникальное стечение обстоятельств – то стечение обстоятельств, которое отпускается счастливчикам по особому заказу в количестве одной штуки на целую жизнь.
Не гадая, что это было и долго ли оно продлится, Игорь прыгнул. Он сам не предполагал, что его длинные, но не слишком сильные ноги способны вознести его на такую высоту. Как будто на него накатилось опьяняющее облако, которое растворилось в пространстве, лишь когда он ощутил под рукой железную шершавость двери. Он вцепился в нее изо всех сил, слыша, как рядом крякнул Андрюха: друг был потяжелее, и прыжок ему дался не так легко.
А что же Сашка? Прыгая, Игорь не сомневался, что уж Сашка-то прыгнул вместе с ним – или даже раньше его. Разве не он заварил всю эту кашу? Но оказывается, было в нем что-то от Александра Македонского, его тезки, или просто от хорошего командира, который сначала заботится о своих солдатах и лишь потом – о себе. Только убедившись, что Игоряха и Андрюха уже в вагоне, Сашка прыгнул.
В эту секунду поезд неожиданно набрал скорость…
Игоряха уже стоял на прочном полу вагона и успел увидеть, что произошло. Сашка верно рассчитал прыжок, но ускоренное движение поезда смазало его. Несколько мучительных секунд он волокся следом за поездом, держась за ребро порожка, режущего пальцы, а двое друзей хватали его за руки, стараясь вытащить, но если бы он схватился за дружескую руку, то выпустил бы порожек… Поезд снова замедлил ход, но было поздно. Сашка рухнул вниз.
И следующие секунды – еще более мучительные, чем те, когда Сашка барахтался между небом и землей – это те, когда Андрюха и Игоряха замерли от одной мысли: что делать? Спрыгнуть?
