— Ну и что ты мне скажешь, братец? Нашел летчика? — говорю, пробираясь в ванную, перешагивая через разбросанные вчера вечером вещи. Хотя, если я верно помню — я был в таком бешенстве, что удивительно, что я Кристиной не снес никакой вазы или тумбочки.
— С летчиком твоим труба, — тоном «я даже не сомневался» сообщает Влад, — есть подходящий под эти показатели контакт. Но он просроченный, годичной давности. Нет, там есть что-то, напоминавшее отношения, звонки и боле-менее трепетные СМС-ки с «зайками», «кисками» и прочей ванильной требухой, но финал — тот же, что и с Валиевым, разрыв со стороны твоей бывшей, от летчика — ворох гневных сообщений, счет за три похода в кафе-мороженое и тюльпаны на восьмое марта, постскриптумом — вопли про «и в постели ты бревно неструганное». Слушай, младшенький, а расскажи мне по секрету, Виктория-таки реально такое бревно, как тут мне пропагандируют?
И ты, Брут, туда же? Только я выпихнул Титову из мыслей, как у братца вопросики зачесались. Подлые… В уме сонно потягиваются картинки вчерашнего вечера. Теплая, отзывчивая женщина, что откликалась на всякое случайное прикосновение. До того, как её сорвало с катушек…
Неверная, фальшивая — это да. Но чувственность такая, что отрицать её невозможно.
И все-таки мне показалось, или вопрос Влад задал пусть и в шутку, но с намечающимся интересом?
— Тебе-то зачем эта информация? — раздраженно интересуюсь я, осознавая, что воскресенье начинается из ряда вон паршиво.
— Я, может, в детстве обожал кружок резьбы по дереву, и до сих пор неровно дышу к симпатичным бревнышкам, — ржет Влад внаглую, — ну, давай, колись, я, может, хочу подкатить со своим рубанком и прочим инструментарием.
Кровь в моих венах начинает медленно закипать. И вообще у меня постепенно крепчает ощущение, что я впервые влип в ситуацию, когда мой брат оказывается не на моей стороне.
— Придется тебе обломаться, старшенький, — драматично вздыхаю я, — рубанок свой зачехли обратно и поищи бревнышко в другом месте. Я в этом вопросе претензий к нашему объекту не имею.
— Ну, я так и думал, что это стенания брошенного придурка, — без всяких сожалений откликается Влад, явно что-то свое держа в уме.
Вику держа в уме? У него нос давно не ломанный?
И все равно я её ревную… До чертиков. На любую невинную шутку реагирую вот так. Это ведь шутка была, да? Хорошо бы…
Но с ревностью надо что-то делать. Мне должно быть плевать на личную жизнь Титовой. Глубоко и полностью.
— У Завьялова спроси про перспективы резьбы по дереву, — мрачно советую я брату, тоном намекая, что все-таки лучше вернуться к нашим делам, — Андрей Викторович, поди, поможет тебе в твоих изысканиях.
— Да, кстати, о Завьялове… — Влад тут же сильно теряет в шутливости интонаций, — скажи, ты не можешь подъехать ко мне сегодня? Мы тут возимся с твоими фотками, и есть вопросы.
— Какие там могут быть вопросы, вообще? — я с трудом вспоминаю про те фотки, которые сам же завозил в агентство брата в пятницу. Столько всего напроисходило, что они просто вылетели из моей головы.
— Вопросы возникают такие, которые по телефону обсуждать не стоит, — тон Влада мрачнеет еще сильнее, — Яр, экспертизу мои закончат только после обеда, предварительные результаты я тебе просто не дам. Если мои ошибаются — я тебя просто дезинформирую. Но там все… Непросто. Заедешь?
— Вечером, — я подвожу черту в разговоре и сбрасываю. Смотрю на себя в зеркало, любуюсь на царапины, которые — я точно знаю — были оставлены именно Викой, никем другим. Я могу задурить голову Кристине, но себя-то я не обману.
Я же помню…
Её вкус помню. Её тело в своих пальцах — помню, как никто. И слова — их вообще все, до самого последнего.
Так и звенит в ушах: «Ты от меня ушел».
Взял и ушел. Молча.
Конечно, у меня ж не было повода. Надо было дождаться, пока рогами начну цеплять провода.
Нет, хватало же наглости смотреть мне в лицо и строить вот эту оскорбленную невинность, набивать себе цену. Так и хотелось рявкнуть, что я все знаю, знаю! Вот только зачем? Чтобы она снова округляла глазки, делая вид, что она не понимает, о чем я?
Ничего не поменялось, она — не поменялась, и я зря пытаюсь разглядеть в ней хоть на полпальца сожалений или раскаянья.
Жениться на ней второй раз, при том что ни черта не поменялось — смысла нет, а держать в любовницах, ну… Не тот вариант, который может быть.
На кого-то кроме неё меня не хватит.
В этом вопросе лучше «никак», чем «хоть как-то».
Спасибо, что дочь родила, ну и все на этом. Больше с Титовой мне спрашивать нечего.
Кстати, о дочери — на экране телефона мигает конвертик непрочитанного сообщения. И да — самые оптимистичные мои прогнозы оправдываются, когда я его открываю.
«Папа, это ты?» — с незнакомого номера. Утро начинает налаживаться. Диверсионная работа дает свои плоды.
«С добрым утром, солнышко».
Сначала хотел написать «малышка», потом вспомнил, что дети не особенно любят, когда их держат за маленьких. Ладно, это оставим для себя.
Я чуть улыбаюсь и сохраняю номер. Таки сыграла визитка, заныканная мной в корзиночку с васильками — обычный белый прямоугольник, на котором только десять цифр, и крупным красным шрифтом набрано «ПАПА». Чуть более мелким пояснение «Писать по любой причине. Звонить — если случилась беда».
Я боялся, что намудрил. Нет… Моя маленькая умница все поняла верно. И даже умеет писать СМС — это вообще отлично. Будем поддерживать тайную связь, уж этому Титова уже не помешает.
Над ответом Маша раздумывает, или просто занята.
А я как последний балбес набиваю: «Чем занимаешься?»
«Мама делает мне прическу».
Переписываться под самым носом у Титовой — внезапно оказывается слегка экстремально. Как давно я не чувствовал себя нарушителем закона…
«А можешь сфоткать прическу, пока мама не видит?»
Пока мама не видит — это принципиальное уточнение. До поры до времени Титовой не стоит знать, что я наладил контакт с дочерью у неё под носом.
