Тереза, новоиспеченная бабушка, поспешила его успокоить:
– Анрэ, дорогой мой, это ничего не значит. Почти у всех новорожденных светлые глаза, а потом, с возрастом, они темнеют. У Софи, например, именно так и было.
– Правда? – проговорил Анрэ с явным облегчением и вновь склонился над кроваткой.
Малышка снова заворочалась, закряхтела и вдруг заплакала, смешно сморщив крошечный нос. Анрэ переменился в лице.
– Что с ней? Что случилось? У нее что-то болит? Может, ей неуютно в этих пеленках? – встревоженно спросил он.
– Что вы, господин Орелли, – покачала головой няня. – Пеленки как пух, я бы и сама не отказалась в такие завернуться. А малютка просто хочет кушать. Всего-то навсего.
Девочку назвали Анжелой – так захотел Анрэ. Почему? Ведь в целой Швейцарии не сыщешь ни одной Анжелы. Тем более в Лугано. Софи предлагала другие, более привычные ее слуху имена – немецкие, итальянские, – но Анрэ был непреклонен: Анжела, и все! И откуда он только взял такое имя? Поразмыслив, молодая мать решила, что идею ему подсказал нашумевший французский фильм, поставленный по роману Анны и Сержа Голон. Но их героиню звали чуть иначе – Анжеликой. А тут Анжела. Софи не слишком нравилось это имя, но она уже давно поняла, что спорить с мужем, когда он настаивает на чем-то, – занятие совершенно бесполезное. Так что ничего не поделаешь, придется мириться с Анжелой.
Ах, как мечтала Софи, что после рождения ребенка все станет по-прежнему! Ей грезилось, что Анрэ, благодарный за то, что она подарила ему дочь, снова будет благосклонен к жене и в их семейную жизнь опять вернется все то, что она вспоминала с такой тоской, – страстность, нежность, задушевные разговоры, совместные поездки и чудесные подарки… Но ничего этого не произошло. Анрэ точно так же, как и до родов, требовал от жены строгого соблюдения режима и с прежней скрупулезностью следил за ее питанием.
– Опять ты за свое! «Того нельзя, этого нельзя»! – передразнивала его Софи. – Ну почему, скажи на милость, мне нельзя съесть один несчастный апельсин? К твоему сведению, в цитрусовых полным-полно витамина С, который просто необходим детям!
– На апельсины у малышки может быть аллергия, – возражал муж. – Лучше съешь яблоко, только обязательно зеленое.
– А может и не быть никакой аллергии…
– Ты что, собираешься ставить эксперименты на нашей девочке? – повышал голос Анрэ. – Я не позволю рисковать ее здоровьем!
– Да ладно, не кипятись, – вздыхала Софи. – Черт с тобой, съем яблоко…
Кормление грудью стало для нее новым испытанием. Этот процесс, как нередко бывает у неопытных мам, вызвал у Софи множество затруднений. Молока было мало, шло оно тяжело, соски сразу же потрескались и не успевали зажить. Пытаясь хоть как-то унять мучительную боль, Софи часто мазала их зеленкой, и оттого ротик малышки был постоянно обведен изумрудным ободком. Анрэ беспокоило не страдание жены, а то, что в организм ребенка все время попадает лекарство. Он просто изводил врачей вопросами, не вредно ли это.
– Может, ты все-таки обойдешься без этой проклятой зеленки? – твердил он жене.
– Но мне больно, Анрэ!
– Потерпи. Не будь такой эгоисткой! Ты мать, ты должна думать не о себе, а о здоровье нашей Анжелы.
С первых же дней появления младенца в доме Анрэ оставил все дела в банке на управляющего и взял длительный отпуск. Он старался присутствовать при каждом кормлении дочки, садился рядом и с блаженной улыбкой глядел на сосредоточенное личико сосущей малышки, на ее перепачканный молоком и зеленкой рот, постепенно закрывающиеся от удовольствия глазки. Смешные причмокивающие звуки, которые издавала крохотная Анжела, казались ему райской музыкой. Однако умиление этой трогательной сценой нисколько не мешало Анрэ строго контролировать процесс. Каждый раз он буквально заставлял Софи до капельки сцеживать оставшееся молоко, чтобы грудь наполнилась новым, и не обращал никакого внимания на жалобы жены, что ей трудно и очень больно это делать. Софи плакала, супруги все время ссорились. И вскоре стало ясно, что молоко у молодой матери начинает пропадать – с каждым днем его становилось все меньше. Не помогли ни лекарства, ни чай с молоком, который Софи, понукаемая мужем, пила чуть ли не ведрами, ни все другие средства, которые советовали доктора и знакомые. Девочке еще не было и двух месяцев, когда ее пришлось перевести на искусственное вскармливание.
– Это ты во всем виновата! – обвинял жену Анрэ. – Ты никогда не хотела ее кормить, боялась испортить фигуру. Какая же ты мать, если форма груди тебе дороже, чем здоровье ребенка! Теперь по твоей милости наша дочка вырастет слабенькой, с пониженным иммунитетом!
– Ну зачем ты так говоришь? – оправдывалась Софи. – Видит бог – я очень старалась и кормила девочку до последнего, как бы мне ни было это тяжело! Врачи говорят, что ничего страшного нет. В наше время многих детей кормят разными смесями, и ничего – вырастают здоровенькими… Но, если ты так хочешь, можно поискать кормилицу.
– Кормилицу? – Анрэ на минуту задумался, но тут же с негодованием отверг предложение жены: – Ну уж нет! Неизвестно, что это будет за женщина, какое у нее здоровье… Если уж так, то придется выбрать молочные смеси – их, по крайней мере, производят солидные компании.
С этого времени Софи стала менее зависима от распорядка дня младенца. У молодой мамы было много помощников – тетушки-феи и приходящие горничные ежедневно тщательно убирали дом, стирали, кипятили и гладили пеленки, а опытная и расторопная няня отлично справлялась со всеми остальными делами. К тому же около дочки постоянно находился Анрэ. Он на удивление быстро выучился пеленать ребенка, сам вставал к девочке по ночам и легко научился понимать причину ее плача. На руках у него девочка почти всегда успокаивалась, и это вызывало у молодого отца прилив необычайной гордости. А Софи все чаще чувствовала себя не нужной.
Их отношения с мужем так и не восстановились. Анрэ интересовался только ребенком, говорил исключительно об Анжеле, о ее здоровье, настроении и развитии. Софи это казалось более чем странным. Конечно, она тоже любила дочку, переживала, если у той болел животик или резались зубы; чувствовала себя счастливой, когда малышка улыбалась ей и тянула к ней ручки; умилялась младенческому лепету и радовалась первым успехам ребенка – вот Анжела научилась переворачиваться, первый раз села, встала, держась за спинку кровати… Но все эти вещи никак не могли заполнить ее жизнь целиком. Софи хотелось жить, как прежде, до беременности, и, самое главное, вернуть внимание мужа. Однако из этого ничего не получалось. После рождения ребенка для Анрэ, казалось, в мире вообще ничего больше не существовало, кроме дочки. И Софи не знала, как к этому относиться. Конечно, здорово, что у ребенка такой любящий и заботливый отец, но…
Но это был уже не тот Анрэ, который обнимал ее когда-то под раскидистым дубом. Он больше не любил свою жену. Он даже не хотел лежать с ней рядом на одной кровати; теперь он спал в своем громадном кабинете один, открыв дверь, чтобы слышать, что происходит в детской, расположенной напротив. Софи не однажды пыталась наладить отношения, но всякий раз натыкалась на холодность. Когда он все-таки вернулся к работе, она несколько раз приезжала к мужу в банк, надеясь этим расположить его к себе. Но в последний раз он так грубо отчитал ее при секретарше, что она забыла туда дорогу.
