– Потому что мы с тобой пишем всякую чушь, а классикам обидно, что потомки «не тянут», и они стараются «подтянуть» нас.
– Похвальная самокритика, но суть не в этом. Дело в том, что мы с тобой хотим узнать истинную причину, по которой в этом миленьком месте погибают писатели, их духовные братья и сестры. Я верю, что души усопших сочинителей помогут нам добраться до истины – из солидарности. Я не раз слышал такую легенду: в местах, где жили и умерли великие люди, остается невидимый купол из отпечатков их мыслей и чувств. Самый большой купол, по мнению мистиков, накрывает Санкт-Петербург. Над Дуделкино, я думаю, купол поменьше, но он все равно существует! Думаешь, почему я люблю сюда ездить? Буквально кожей ощущаю присутствие рядом с собой душ умерших писателей и поэтов. Брожу здесь, а они наперебой подсказывают мне темы и идеи будущих сочинений.
– Никогда не замечала, что ты склонен к мистике, – удивилась Лина.
– Не в этом дело. Просто наш план настолько безнадежен, что помочь может только чудо. Ты, кстати сказать, уверена, что Иветта Александровна Коромыслова до сих пор живет на улице Короленко?
– Конечно, нет, – Лина сказала это очень тихо. Только сейчас она поняла, в какое безнадежное дело они вляпались, и продолжала: – Даже если она там живет, маловероятно, что дама захочет вечером пустить в дом незнакомых людей и, тем более, начнет откровенничать с ними. Что-то мне подсказывает: она весьма преклонного возраста, а старушки всегда очень подозрительны.
– Не факт, – сказал Башмачков. – Пожилые мужчины очень даже легкомысленны, то и дело пристают к молодым девушкам. Впрочем, все зависит от кошелька и известности. Почти невозможно встретить пожилого слесаря с молоденькой женой, которая годится ему во внучки, зато старого писателя с юной красоткой-супругой – запросто. Впрочем, скоро все сами узнаем про Иветту Александровну. Взгляни вон туда – дом Коромысловых уже за поворотом.
Лина увидела зеленый домик за высоким забором и почувствовала, как сердце ухнуло куда-то в желудок. Она так сжала пальцы Башмачкова, что тот ойкнул и проворчал:
– Эй, хладнокровнее, леди-детектив! Возьми себя в руки. Помни, что в загородном доме главное – найти общий язык с собакой, чтобы завтра не явиться на семинар Ильинской в разодранных джинсах.
– Ой, а у тебя не агорафобия, а кинофобия – боязнь собак! Ладно, не трусь, я с тобой! Никто тебя не съест!
Лина сделала глубокий вдох и медленный выдох, чтобы заставить сердце стучать чуть спокойнее. Тренер по китайской гимнастике цигун когда-то научил ее этой практике, и она ей иногда пользовалась.
Вот и дом двенадцать-а. Башмачков вздрогнул, но быстро взял себя в руки. На калитке красовалась табличка с огромным волкодавом и грозная надпись: «Нарушители границ остаются без яиц!». Башмачков напрягся, сжал одну ладонь в кулак, а другой нажал кнопку звонка. За забором сразу же залаяла собака. Судя по басистому тембру, пес был габаритами ближе к сенбернару, чем к карликовому пуделю.
– Кто там? – раздался в динамике недовольный старческий голос.
– Здравствуйте, мы от Бориса Биркина. – Лина сказала это кротким, почти ангельским голоском, однако хозяйка не спешила открывать калитку.
– А почему Борясик вместо того, чтобы навестить меня лично, прислал на ночь глядя незнакомцев, да еще и без предварительного звонка? – поинтересовался голос.
– Нам горько сообщать вам печальную новость, но....
Башмачков запнулся и замолчал. Пришлось Лине взять инициативу в свои руки:
– Борис Биркин недавно умер в паре километров от вас при загадочных обстоятельствах. В записке, которую мы нашли в его документах, он указал ваш адрес и попросил того, кто найдет его сообщение, встретиться с вами. Мы поняли, что телефонный разговор в данном случае неуместен. Впрочем, на территории пансионата «Вдохновение» все равно мобильной связи нет, поэтому мы явились без звонка. Простите, пожалуйста, двух писателей за такую наглость.
– Треф, – ко мне! Быстро в вольер! – приказала хозяйка собаке, и калитка со щелчком открылась.
Осторожно, злая собака!
– Следуйте по дорожке, она приведет вас к дому, – скомандовал скрипучий голос в домофоне. Лина, тихо чертыхаясь и стараясь не поскользнуться в темноте на мокрой листве, двинула следом за Башмачковым. Из вольера раздался возмущенный бас четвероногого сторожа. На крыльце их встретила хозяйка в обычном дачном «прикиде». Видавшая виды куртка и потертые джинсы придавали ее фигуре некоторый объем, но узловатые птичьи пальчики и узкие кисти намекали на сухощавое тельце. Под слабым светом фонаря невозможно было определить возраст дамы, однако скрипучий голос не оставлял сомнений: ей далеко за семьдесят.
– Литератор Валерий Башмачков, – церемонно представился спутник Лины и поцеловав смущенной хозяйке руку. – А это Ангелина Томашевская, автор остросюжетных романов. Записку с вашим адресом, Иветта Александровна, мы случайно нашли в комнате, которую Борис Биркин занимал в пансионате «Вдохновение».
Разумеется, Башмачков умолчал про их вторжение в номер Биркина через балкон.
– Дочь писателя Коромыслова, – коротко представилась дама и добавила, – Иветта Александровна Коромыслова.
Хозяйка окинула взглядом незваных гостей, надела на нос очки, внимательно прочитала записку, нацарапанную рукой Бориса Биркина, взглянула на непрошеных гостей и вынесла вердикт:
– На жуликов, господа, извините, вы не тянете. Налицо, точнее, на лице – верхнее образование и избыточное для наших дней воспитание. Добро пожаловать в мой дом.
Гости вошли в большую, изрядно захламленную комнату. Лине на минуту показалось, что она вернулась в детство. В конце прошлого века на подмосковные дачи свозилось все барахло из города: от поношенной одежды до потрепанной мебели. Дача была, так сказать, промежуточным пунктом хранения для старых вещей на пути от городской квартиры к помойке. Вот и в комнате, куда их пригласили, теснились комоды, кресла, старомодные стулья, висели картины, видимо, купленные на вернисаже в Измайлово.
Хозяйка скинула куртку и действительно оказалась худенькой пожилой дамой. Тонкая морщинистая шейка делала ее еще больше похожей на птичку. Иветта Александровна велела гостям подождать и вскоре появилась с электрическим чайником и с пряниками в изящной фарфоровой корзинке.
– Что же все-таки случилось с Борей Биркиным? – спросила пожилая дама, одновременно разливая кипяток в тонкие фарфоровые чашечки и предлагая гостям выбрать пакетики с заваркой по вкусу.
– Боюсь, без вашей помощи нам это не узнать, – сказал Башмачков и взглянул на Лину, ища поддержки. Лина, стараясь не увязнуть в подробностях, кратко изложила Коромысловой суть дела: как она наткнулась на безжизненное тело Бориса на дорожке пансионата, как его внезапная смерть показалась ей странной, как они с Башмачковым случайно нашли на его прощальную записку с адресом Коромысловой, выброшенную горничной.
– Ничего не понимаю! – пожала хозяйка худенькими плечиками. – Чего Борясик так испугался? Зачем он оставил в номере паническую записку? Что он вообще делал в пансионате осенью со своим радикулитом и воспалением тройничного нерва? Почему не зашел ко мне в гости?
