Васька в подробностях расписал, где находится искомая улица, и я побежала на остановку. Полчаса спустя я уже приставала к проходящим мимо людям с соцопросом с целью выяснить, где находится двенадцатый дом. Последний оказался прямо в двух метрах передо мной, как насмешливо сообщил мне один подросток, выразительно крутя пальцем у виска. Порадовавшись, что рядом со мной нет Васьки, а то остался бы подросток без этого самого пальца, я зашла в подъезд.
Квартира номер шесть оказалась на втором этаже, поэтому поднималась я пешком. Позвонив в старенький дребезжащий звонок, я приготовилась ждать. Дверь не открывали. Я нажала на кнопку звонка – тот же результат. Разочарованно решив, что хозяева на работе, а Поля, скорее всего, на занятиях, я развернулась, собираясь уходить, как вдруг дверь соседней квартиры открылась, и в коридор выглянула неопрятного вида старушка.
– Чаво трезвонишь? – нелюбезно осведомилась она, запахивая старый халат. – Не видишь, нету их дома.
– Это я уже поняла, – кисло улыбнулась я. Не стоило портить отношения с бабулькой – вдруг она что-то знает? – А вы не подскажете, где они?
– Так знамо дело, – прошамкала старая карга. – В больнице они.
– Как в больнице? – испугалась я. – Случилось что?
– Так их доча под машину попала, – заявила бабулька.
Я почувствовала, как у меня холодеет сердце.
– В какой они больнице? – не слушающимися губами прохрипела я.
– В четвертой, кажись, других-то поблизости нет…
Старушка еще продолжала что-то говорить, но я уже вылетела из подъезда, остановившись на секунду, чтобы отправить сообщение Ваське.
Такси я поймала сразу, благо обреталось оно поблизости. Водитель, наметанным глазом определив, что я спешу, затребовал пятьсот рублей. Я и не думала спорить, без колебания сунув ему банкноту, и уже через десять минут мы тормозили у большого здания, откуда то и дело выходили люди в белых халатах.
Влетев в помещение, я схватила за рукав первую попавшуюся медсестру.
– Девушка, у меня здесь подруга лежит, Разумовская Полина…
– Вам лучше обратиться в справочную, – кивнула направо девушка.
Поблагодарив ее, я подлетела к стойке:
– Подскажите, где я могу найти Разумовскую Полину Юрьевну? Я ее сестра, – предупреждая вопрос женщины, солгала я.
– Минуточку, – раздалось в ответ. – Разумовская Полина Юрьевна в данный момент находится в реанимации, это шестой этаж.
– Все так серьезно? – перепугалась я. – она поправится?
– Это следует спрашивать у ее лечащего врача, – ответила медсестра.
Забыв ее поблагодарить, я развернулась и побежала к лифту. Кабинка была заполнена до предела. Какой-то парень с костылем прижал меня к стене и, чтобы выйти на шестом этаже, мне пришлось изворачиваться.
Выйдя из лифта, я оглянулась: стерильно белые стены, люди в белоснежных палатах, специфичный запах лекарств… Все это действовало на меня не самым лучшим образом. Заметив табличку с красной надписью «Реанимация», я бросилась к ней. Какой-то санитар успел меня перехватить.
– Вам туда нельзя, – строго сказал он мне, – посторонним вход воспрещен, читайте надпись.
– Вы не понимаете, – попыталась я вывернуться из его схватки, – у меня там подруга лежит, Полечка…
– Полечка? – вдруг неуверенно раздалось за спиной.
Я обернулась – на скамеечке, обитой мягкой тканью, сидели двое. Женщина с усталым горестным лицом и седыми волосами, смотрящая на меня, вдруг показалась мне смутно знакомой.
– Вы подруга Полечки? – снова спросила она.
Я, наконец, сообразила, кто передо мной.
– Надежда Эдуардовна?
Мужчина, по-видимому, был отцом Поли. Олег Павлович, вспомнила я его имя. Санитар, удерживающей меня, наконец, ушел.
– Да, мы с Полей дружим, – кивнула я. – Надежда Эдуардовна, что случилось? Я звонила Поле, но ее телефон был отключен…
Женщина тихо заплакала, отец Поли помрачнел.
– Полину сбила машина, – сказал Олег Павлович, обнимая жену и усаживая ее на кушетку. – Пять дней назад. Водитель скрылся.
Пять дней назад? То есть, пятнадцатого, за день до того, как похитили Диму? Боже мой, когда Пух пришел ко мне донельзя счастливый с новостью о том, что они с Полей решили пожениться, девушка уже, может быть, была в реанимации?..
Я почувствовала, как подогнулись мои ноги, и наверняка рухнула бы, если бы Олег Павлович не успел меня подхватить.
– Что говорят врачи? – тихо спросила я.
– У Полечки множественные переломы, сотрясение мозга, большая потеря крови, – словно нехотя ответил мужчина. – Она очень неудачно упала, врачи опасаются за ее жизнь.
Надежда Эдуардовна, до этого молча раскачивающаяся из стороны в сторону с судорожно зажатым в руке носовым платком, вдруг сказала:
– Это мы виноваты. Если бы мы не запретили Полине встречаться с этим… этим…
Женщина снова зарыдала. Я вопросительно посмотрела на отца Поли. Тот, прижимая к себе жену и баюкая ее, словно ребенка, устало взглянул на меня.
– Мы с Надей поженились совсем молодыми, – вздохнул он, – нам едва-едва восемнадцать исполнилось. Родители Нади подарили нам квартиру, мои купили машину – как подарок на свадьбу, они были достаточно богаты.
Молодые были счастливы, и только одно омрачало их жизнь – отсутствие детей. Олег и Надя отчаянно хотели завести ребенка, девочку, но, видимо, судьба посчитала, что дала им всего с избытком, и Разумовские оставались бездетными. Куда они только не обращались: и в местные медицинские центры, и к народным целителям… Все было бесполезно. Шло время, Олег работал в местном НИИ, Надежда устроилась в институт читать лекции по отечественной литературе. Супруги, наконец, смирились с тем, что детей у них не будет, когда Надежда забеременела. Счастью Разумовских не было предела. Роды были легкими, и весной восемьдесят седьмого года Надежда родила мальчика. Сына назвали Григорием, мальчик был шумным и непоседливым, доставляя родителям много хлопот. Время шло, а желание Надежды иметь дочь никуда не пропало. И вот, наконец, в далеко не самый благополучный девяносто второй год Надежда забеременела вновь. Врачи честно предупредили будущую мать о том, что беременность будет тяжелой, и есть вероятность того, что ребенок с матерью могут не выжить – слишком уж слабой здоровьем была Надежда. Олег перепугался не на шутку, боясь потерять жену, но Надежда была непреклонна, и беременность не прервали.
Эти девять месяцев были тяжелым испытанием для обоих: постоянные перепады настроения Надежды, токсикоз, угроза выкидыша… Уже на пятом месяце Разумовской пришлось лечь на сохранение. Было нелегко, но в ночь на двадцать третье декабря на свет появилась Полина. Врачи сделали чудо, сумев сохранить жизнь и матери, и ребенку. Родители были на седьмом небе от счастья.
