Они встретились около института на Пироговке. Антон выглядел утомленным, даже немного постаревшим. Непослушная шевелюра его давно требовала парикмахера, в голубых глазах было что-то трагическое. Брюки и свитер болтались и казались на пару размеров больше, чем требовалось. Он сразу сказал Сергею, что очень ценит предложение друга, что помощь ему, конечно, может понадобиться, но ни о каком бескорыстии тут не может быть и речи, все будет должным образом оплачено. Пономарев, слегка пококетничав, признался, что работа на платной основе и в самом деле всегда бывает более эффективной, пообещал быть по-настоящему полезным и больше к вопросу о бескорыстном консультировании не возвращался.
Проведя Сергея по просторному коридору в полуподвал, Антон впустил его в святая святых — тот центр, вокруг которого вращалась вся жизнь Житкевича, «очаг цивилизации», его лабораторию. Здесь он усадил друга в свое крутящееся кресло, девочки-лаборантки принесли им чаю. И Антон принялся в максимально доступной форме объяснять идею «металла с памятью».
Только сейчас, с вниманием слушая его, Сергей впервые вдруг отчетливо понял, что его друг действительно большой, настоящий ученый. Он не думал об этом раньше — ни слушая чрезмерно увлеченных речей приятеля-«ботаника», ни узнавая о его защитах и выступлениях на конференциях, ни даже в тот момент, когда увидел Антона на экране, решил, что тому просто повезло, случайность, ерунда, обычная болтовня ученого-неудачника… А вот теперь ему вмиг стало ясно: Антон Житкевич в самом деле напал на нечто стоящее. И действительно стоит на пороге больших дел и больших денег.
Антон же, не таясь, — ведь они собирались теперь работать вместе, — показал ему предложения, которые получил после выставки на салоне в Мюнхене. Предложений было хоть и немного, однако все они были достаточно серьезны. А самым стоящим партнером Житкевич и его сотрудники считали китайскую компанию. Это была известная на мировом рынке фирма, с надежной репутацией. Беда была лишь в том, что с китайцами слишком трудно работать. Восток — дело тонкое, шутил Антон. И хотя ему в голову не приходило загружать своими проблемами Сергея (не то чтобы вылетело из головы, что друг был китаистом, а просто по делам они не пересекались, варились в разных сферах, да и вдобавок Антон всегда думал, будто друг по горло занят в МИДе), но теперь он был просто счастлив, что так легко нашелся замечательный консультант со знанием языка и традиций страны. Это поистине здорово!..
Слушая восторженные слова в свой адрес, Сергей снисходительно улыбался и хлопал Антона по плечу. Все опять входило в норму: получалось, что не он пришел к Антону с просьбой, а, напротив, тот уговорил старого друга помочь ему в бизнесе. В нем, Сергее Пономареве, нуждались, его звали, ему были рады. Так бывало раньше и так должно — просто обязано! — быть всегда и впредь.
— Ты, Антон, всех по своей мерке меряешь, — с легкой укоризной заметил он, глядя на друга широко открытыми честными глазами. — Занят-то я, конечно, занят, но тебе помочь всегда готов. Не чужие ведь, в конце-то концов! Да мне и самому не мешало бы заняться бизнесом, а то на службе родного государства недолго и ноги протянуть. Как, устроит тебя такой представитель в Китае?
И он молодцевато вскочил с кресла и прошелся по комнате. Хотя Сергей и испытывал в последнее время немалые финансовые трудности, выглядел он по-прежнему на все сто — сказывалась прежняя выучка, давние привычки, порода, наконец. Костюм его сидел словно с иголочки, обувь была дорогой и безукоризненно вычищенной, держался он прекрасно, а слушать собеседника умел так, точно от его слов зависело все будущее Сергея. И, оглядев своего новоявленного консультанта с теплой улыбкой, Антон довольно кивнул, решив, что одна проблема — из числа наиболее важных — наконец решена: Сергей Пономарев сможет достойно представлять интересы фирмы на любых переговорах с китайцами.
Сергей попросил у него визитку представителя китайской фармацевтической фирмы со всеми ее координатами, уточнил имена людей, содержание предварительных переговоров. Он пообещал Антону, используя свои прежние связи в Китае, связаться с этой компанией и как можно подробнее узнать об их истинных намерениях. Антону как раз и нужен был опытный человек, знающий правила игры в мире бизнеса, и он с удовольствием передал Сергею все нужные сведения, договорившись вернуться к этому вопросу через пару-тройку недель, необходимых новому консультанту для наведения мостов.
Потом, медленно шагая домой, Сергей Пономарев все пытался определить для себя причину столь внезапного и бесспорного, поразительно легкого своего сегодняшнего успеха. Разве Антон до такой степени глуп? Или доверчив? Слишком сильно привязан к воспоминаниям юности и мифам о бескорыстной мужской дружбе? Неужели он и впрямь поверил, что звонок Сергея был вызван исключительно желанием помочь? Или же тот станет проверять его, приглядываться, давать поручение за поручением в качестве испытательного срока? Нет, решил Пономарев, все-таки дело, пожалуй, в беспросветной наивности его старинного друга: ведь если бы Антон затевал проверку, он не отдал бы с такой легкостью в руки Сергея все ниточки, связующие их фирму с китайскими партнерами.
А может быть — и тут Сергей вновь почувствовал, как холодок пробежал у него по спине и нервы напряглись, — может быть, визитка ненастоящая? Часть проверки, часть какого-то хитроумного плана?… Он мгновенно вытащил из кармана плотный кусочек белого глянцевого картона, внимательно осмотрел его, едва ли не попробовал на зуб и наконец вздохнул с облегчением. Нет, можно не беспокоиться. Все честно, никаких подвохов, Антошка действительно искренне рад предложению о совместной работе. И дело вовсе не в том, что визитка показалась Сергею подлинной. Просто слишком уж не в духе Антона Житкевича было затевать другу какую-нибудь хитроумную проверку вплоть до выдачи фальшивых, заранее заготовленных визиток мифических партнеров. Непохоже это было на жизнерадостного и доверчивого парня, которого Пономарев знал уже много лет. Конечно, люди меняются. Но не настолько. И не так скоро. И не Антон Житкевич…
А разгадка вопроса, мучившего Сергея Пономарева, была на самом деле проста. Антону было очень одиноко и печально жить в последние месяцы, и новое появление в его жизни старинного друга — появление настоящее, с планами на будущее, а не просто по принципу «Привет, как поживаешь?» — окрылило и немного утешило молодого ученого. Подкошенный смертью Ивана Петровича, униженный очередным возвращением и очередным тайным, бессовестным уходом Светланы, он не находил себе места. Его грызли тоска и обида за сына, он остро чувствовал себя брошенным вместе с Костиком, как ненужная Светке вещь. Поиграла с ними, использовала их, и все — они ей больше не нужны… Он, пожалуй, прибегнул бы к старому как мир средству — надраться до бесчувствия, но пример пьющего отца, потерявшего разум, останавливал Антона.
Надо признать, что Николай Васильевич совсем перестал в последнее время интересоваться жизнью сына и внука. Горе его после потери жены было столь велико, что он потерял себя, как будто вместе с матерью Антона из жизни ушла и его собственная душа. Он еще пребывал на этом свете, но в каком-то бессознательном, неадекватном состоянии. Из прекрасного ученого, сильного, целеустремленного и веселого человека превратился в неопрятную личность с трясущимися руками и мутным взглядом. Через старых знакомых Антон устроил его в частную клинику с хорошей репутацией, и хотя старался навещать отца как можно чаще, радости эти визиты не приносили.
