— Настенька, милая, твой дедушка просил меня за тобой присматривать, да вот, к сожалению, мне пришлось незапланированно задержаться в Китае, — с мягкой улыбкой сказал он. — Прости, что так надолго. Рассказывай, как ты тут без меня, как твоя учеба, друзья?
Голос был почти родным, интонации знакомыми — только Антон мог разговаривать с ней с такой нежностью… Настя обняла его и почувствовала под руками знакомые сильные плечи, крепкую шею, особенный, только ему присущий запах русых волос. Уронив голову ему на грудь, она заплакала так, как не плакала с детства. Ее сердце, вопреки здравому смыслу, вопреки чужому лицу, смотревшему сейчас на нее, подсказывало: это и вправду Антон! И все-таки разум отказывался верить в возможность происходящего.
Впрочем, есть ведь возможность проверить. Слезы ее мгновенно высохли, и, глядя на незнакомого парня в упор, она сказала, против воли своей истово желая, чтобы он с честью прошел это испытание:
— А я твои бумаги с печатями так и храню. Уверена была, что все это уже никому не нужно, и все же хранила… Так, на всякий случай.
— С печатями? Консолидированный пакет акций?! И что, они так и валяются у тебя в дедушкином серванте? Ну, Настасья, пороть тебя некому! Такие важные документы — и ты так и не удосужилась отнести их в банк…
Пауза повисла между ними — и тут же испарилась, разорванная пронзительным криком Насти:
— Антон!!! Это Антон!!! Николай Васильевич, миленький, это наш Антошка! Про эти бумаги никто, никто не знал, кроме него…
Эпилог
У кромки воды на одном из швейцарских озер, на пляже дорогого курорта, сидели трое: коренастый мужчина среднего роста с веселыми голубыми глазами на загорелом лице, изящная девушка азиатского типа и худенький светловолосый мальчик. Мальчишка, явный непоседа, весело переходил с языка на язык; отцу он втолковывал что-то по-русски, девушку убеждал искупаться с ним на хорошем английском. А молодые люди перекидывались фразами на китайском, попутно обучая мальчика азам сложного и красивого древнего языка.
Они смеялись, обнимались, подшучивали друг над другом, говорили все разом, и этот коктейль из разноплеменных наречий висел в воздухе, насыщая атмосферу искренней радостью, любовью и сердечностью. На них с удивлением и удовольствием посматривали туристы, бродившие вокруг, а один даже наставил на веселую троицу любительскую камеру — такой беззаботной и яркой выглядела вся эта курортная картинка, что ему захотелось непременно увезти ее с собой на память в Нью-Йорк. А семья между тем заспорила, куда поехать кататься. Мальчик настаивал на виндсерфинге, девушке хотелось нанять катер, а отец семейства просто дурачился и поддерживал общее веселое настроение. Ему было хорошо. Когда жара стала уже нестерпимой, он стянул с плеч то немногое, что на них еще оставалось — легкую футболку из качественного белого хлопка, — и подставил спину прямым солнечным лучам. На спине, выше лопатки улыбалась прохожим большая лукавая морда искусно изображенного кота.
