Заходили к ней девчонки редко, но, когда заходили, в ее комнате становилось тесно. Кто-то из группы обязательно да заглядывал на огонек. Сначала как бы невзначай, а потом поздороваться или поговорить о ком-то, собирая сведения об интересующих людях.
Через какое-то время Любка начала понимать – никому до ее прошлого нет дела. Девчонки ее изучали, присматриваясь, приглядываясь, примериваясь. А потом на занятиях появилась местная Светка Демина, которая почему-то пожелала сесть именно с ней, пригласив сначала в гости, а потом в конноспортивную секцию.
Через две недели ситуация круто переменилась, теперь в меньшинстве и в изоляции оказались Таня, Ирина и Настя. Они жили втроем там, а вся остальная группа во главе со Светкой Ибрагимовой и Иринкой Бариновой здесь, а сбоку Любка Ветрова, которую еще не приняли, но и не отринули. Любка жила, как привыкла, сама по себе, одна в двухместной комнате, заваленной цветами.
Первой изоляции не выдержала Таня.
Когда Любка зашла к Ольге передать послание от куратора, Танька вдруг накинулась на нее с кулаками, обвинив, что та мешает им жить. В голосе ее было столько отчаяния и силы, которые Любка никак не ожидала, что на мгновение она растерялась, пропустив удар в нос. Удар был сильный – искры посыпались из глаз. Любка врезала ей с меньшей силой, никакой злости не испытывая. И чуть не пропустила удар сковородкой, с которой на нее теперь уже набросилась Иринка. Чудом Любка успела перехватить руку и дернуть ее на себя. Сковородка ударила Таньку между глаз – теперь искры посыпались у нее. Они сцепились, вываливаясь в коридор.
На шум выбежала Светка Ибрагимова и закричала.
И тут как-то разом все успокоились и смогли, наконец, поговорить.
Обвинения Любка отвергла, призывая свидетелями девчонок, подтвердивших, что она даже не заикалась ни про ту, ни про другую, ни про третью.
На этом вроде бы можно было поставить точку, это был первый и последний раз, когда в училище им пришлось выяснять отношения, но на этом дело не закончилось. Второй раз столкнуться пришлось уже с двумя грозными подругами из группы прядильщиц.
Обе они претендовали на какое-то особое положение в общежитии.
Одну звали Галка-каратистка. По ее рассказам она долгое время изучала каратэ у себя в городе Серове, и очень гордилась тем, что из секции ее поперли за то, что сломала кому-то несколько ребер, и будто бы даже состояла на учете в милиции. Спорт этот был нелегальным, заниматься им могли лишь избранные. После столь легендарного прошлого, быть «не крутой» она не могла себе позволить. Вторая девчонка, по кличке «Война», которая всюду сопровождала ее, была выше Галки на целую голову, ввязывалась во все драки, затеянные Галкой, пропагандируя статус своей подруги.
Что это было – страшная обида, желание поставить ее на место, или и то, и другое, или что-то иное – Любка так и не смогла понять. Но внезапно после той драки они переключили внимание на нее. Обычно они праздно шатались по коридору, а тут вдруг подошли к ней, когда она возвращалась с занятий.
– Ты чего здесь свои порядки устраиваешь? А? – Галка толкнула ее, наступая.
Любка устояла, повернувшись к ней лицом.
– В смысле? – не поняла она, немного испугавшись. Девчонок было двое.
– Ты чего устанавливаешь свои порядки? – повторила вопрос уже Война, обходя ее сзади.
– Какие? – снова не поняла Любка, соображая, о чем вообще идет речь.
– Если я еще раз увижу тебя у старшекурсниц, я тебе башку оторву! – снова наступила на нее Галка. – Ты поняла меня? И с какой стати ты избила девчонок? – грозно вопросила она.
– Крутой себя считаешь? – процедила Война сквозь зубы со спины.
– Я таких как ты, знаешь сколько положила? – Галка дернула ее за волосы.
– Ну, не знаю, но я тебе верю, – постаралась Любка смягчить обстановку. – С девчонками мы разобрались, без вас, а к кому я хожу, вас не касается.
Любка вдруг почувствовала, что выходит из себя. Странное ощущение – понимание, что ты стоишь перед выбором ударить сейчас, или ждать удар каждый день. Так они не отстанут, это было в Галкиных глазах, она держала за душой что-то большее, чем просто желание утолить свои амбиции. Если они могли бить вдвоем одного, никаких правил для них не существовало. И странно, что это понимала только она, многие старались наладить с ними отношения, например, та же Светка Ибрагимова, которая сама по себе была мирным человеком, но была из того же города и училась в той же школе, что Галка и Война.
– Она вообще обурела… – произнесла за спиной Война, немного удивленно.
– Я буду вам признательна, если вы отправитесь куда-то по своим делам, – Любка постаралась казаться вежливой, понимая, что драки уже не избежать.
Свежий ветер в своей голове Галка посчитала хамством. Сначала она опешила и секунд пять сверлила Любку взглядом.
– Чего с ней возиться, мочить ее надо, – словно бы размышляя, произнесла она.
Война за спиной только этого и ждала – она вдруг схватила ее волосы.
И в тот же миг в носу что-то хрустнуло, Галка ударила спереди.
«С двумя не справлюсь», – сразу сообразила Любка. Если верить на слово, Галка была каратисткой – нейтрализовать ее, можно справиться со второй. Любка ударила Галку в лицо, набрасываясь и прижимая к стене. Пнула в колено, как учил Сережа, пока жил в их доме, потом с силой ударила коленом в пах. Развернулась, не зацикливаясь, сколько волос останется в руке Войны, со всей силы нанесла удар в челюсть снизу, стараясь вышибить ее.
До ее лица она могла достать только так. И отскочила.
Похоже, нападать на нее больше не собирались. Одна сползала по стене, вторая трясла головой. Нет, ни та, ни другая не проливали слез, в отличие от Любки, у которой слезы катились сами собой от боли в носу. Она пощупала его – не сломан, но могла быть трещина. Из носу лилась кровь.
Из комнат уже выглядывали любопытные. Рисковать и продолжать драку она не собиралась. Силы приступа, потраченные на драку, были на исходе, теперь ей стало не по себе. Убивать людей она не умела и не хотела, а если продолжить драку, это будет неизбежно. Или ее, или она. Вряд ли та или другая остановятся на полпути. И вряд ли они отстанут, зная, что она в комнате живет одна. Глотая слезы, теперь ей было еще и обидно, она развернулась и, не торопясь, спустилась в холл, решив переждать гнев у Тани, куда эти двое точно не сунутся.
– Что случилось? – испугалась Таня.
– Ничего, – ответила Любка, запрокидывая голову, прикладывая к носу платок.
– Что значит, ничего? – изумилась Таня. – Давай, рассказывай.
– Я же сказала – ничего! Я, наверное, уеду… – вдруг решила она.
Любка решила, что лучше промолчать. Они могли подумать, что она пришла жаловаться. Таня была мирным человеком, ее любили. Наверное, у нее никогда такой ситуации не было. Их не обижали, не оскорбляли, не приставали, не наезжали. Любка не могла понять, почему же у нее-то все по-другому? Сама по себе она была даже более мирной, чем все ее подруги. Но у нее обязательно находились враги. В ее присутствии поднималось все плохое, что было в человеке. И она никого не хотела в это втягивать. Что они могли сделать?
