Боль немного отступила, теперь Любка могла вздохнуть.
– Где мой брат? – позвал голос из глубины подсознания ясно и отчетливо.
– Я не знаю! – прохрипела Любка, пытаясь нащупать его и закрыться.
– Вспомни, что произошло! – мягко и настойчиво приказал голос.
– Я не помню, – закрываясь от голоса, Любка едва доползла до постели. – Я не могу!
– Попытайся! Мне нужно! Здесь все, все умирает! Наверное, я один, кто еще что-то может…
– Я знаю, это… вы звери! Так вам и надо! – хрипло и зло прошептала Любка, испытывая слабость, которую не могла побороть. Словно ее придавили каменой плитой.
Голос какое-то время растеряно молчал. Потом вдруг в сознание ее ворвалось отчаяние и обида.
– Я ждал столько лет! Прошу тебя…
– Хорошо, – Любка поняла, что он не отпустит, пока она ему не расскажет. Непонятно откуда свалившийся на нее голос ее напугал. Там, на другой стороне, маг был не менее сильный, чем она, и опытный, а ей опыта не доставало. Это у него она училась, украдкой воруя знания из его памяти, с которой была связана. Но он был силен, не иначе, ее сила в какой-то степени передалась ему. – Я попробую!
– Мы закрыли ее от духов, чтобы ни одна мудрая мысль не пришла к ней от Богов, наложили проклятие, чтобы ее ненавидели люди, проткнули и выжгли разрядами мозг, чтобы она навсегда осталась растением… Но этого нам показалось мало! Мы решили покормить ею червей, заведомо зная, что она не сможет им противостоять… Я буду ненавидеть себя до конца свих дней!
Оливарн был вне себя от гнева.
– Вы не правы, коллега. Мы боролись не с человеком, – твердо произнес старый-престарый маг, польстив своему ученику. Руки его дрожали, и сам он выглядел так, будто стоял одной ногой в могиле. – Мы избавляли себя от большой беды! Пусть лучше погибнет один младенец, чем миллиарды населения. Поверь, она ничего не почувствует, даже если черви войдут в нее. Им нужны мозги, а у нее их не осталось.
– Они думают также… – Оливарн кивнул на грязный городок, возле которого они остановились, ткнув в него своим посохом. – Чем же мы отличаемся от них? Не забывайте, это моя душа! Часть меня самого, которая держит в руках мою голову!
– Решение принято, и не нам его отменять… С твоей головой ничего не случиться, если твоя матричная память чиста. А она чиста, ты из семьи магов, которые не допускают грязи и болезней в младенчестве. Оливарн, попробуй войти в мое положение! Думаешь, мне легко? – не сдержался старый маг, показывая беспокойство и прикрикнув. – Но я не вижу иного выхода. Мы перестали существовать на целых полгода!
– А мы испугались! Мы, маги! Того, что не смогли понять, – бросил Оливарн с усмешкой, брезгливо смерив старого мага взглядом. – Я начинаю думать, что мы потеряли бдительность, вынашивая новый вид заразы! Тогда нам осталось недолго – мы будем худшим для себя бременем!
– Давай, не будем судить себя сейчас. Уже поздно, – устало и покорно согласился старый маг.
Оливарн ненадолго ушел в себя и вдруг радостно вскрикнул.
– Я нашел беременную женщину, ребенок которой умер несколько дней назад. Упала с лошади. Плод разлагается, началось заражение крови. Роды, к тому же поздние. Будут тяжелыми и с осложнениями. Я чувствую, у нее в роду был маг… Сильный маг, почти как мы! Оставим младенца ей!
– Оливарн, ты не оставляешь мне выбора… Твое упорство погубит нас всех. Она не должна знать о магии ничего, – рассердился старый маг. – Я не сказал тебе самого главного… Наша дорога была в один конец.
– Неужели? – с ехидно насмешкой продолжил в том же духе Оливарн. – Вы в этом уверены?
– Никто не может пересечь границу дважды! – отрезал старый маг с подозрением взглянув на Оливарна. – Здесь нет оборудования, которое вернет нас назад. Граница закрыта с той стороны.
– Не было ли в этом нашей помощи? – снова усмехнулся Оливарн.
– Да, это мы разрабатывали для них идеологии и уничтожали магию в зародыше, чтобы они не создали его сами, – признался маг, внезапно успокоившись. – Мы не можем дать его этому миру, ибо червь войдет в наш мир с первым человеком, который пересечет границу. Мы не должны вмешиваться. Это их жизнь! – отрезал старый маг.
Оливарн с Любкой на руках обернулся к своему учителю, лицо его стало каменным и бледным. Голос его задрожал.
– Учитель, называйте вещи своими именами. Мы оставляем той, которая возьмет ребенка на воспитание, растение, которое никогда не встанет на ноги, не произнесет «мама»! Хуже, мы даем ей Голлема, который будет преследовать и ее, и ребенка, выкачивая их силу и забирая самое дорогое! Неужели же мы бросим женщину в беде, только потому, что она имела в роду мага? Она умрет, их медицина пока не в состоянии ей помочь!
– Голлем был необходим. Если младенец выживет, он сделает память девочки черной, как сама Бездна, чтобы ни один дух не подступился к ней, не одна мысль из пространства не потревожила ее.
– Но разве духи нас не поддержали? – воскликнул Оливарн, откровенно засмеявшись. – Мне кажется, когда вы снимали с нее кожу, они кричали вам осанну и падали перед вами ниц!
– Духи всего лишь посланцы! Им неведом замысел Того, кто их посылает, – юноша своей дерзостью раздражал старого мага. Он тяжело вздохнул, с сожалением взглянув на Оливарна. – Кто скажет, вопреки или согласно пророчеству, поступили мы?
– Но мы уже вмешались, когда разрушили их мир! – в отчаянии и ужасе выкрикнул молодой маг. – Вы учили меня верить в свет и добро, но что тогда свет и добро, если то, чему вы меня учили, оказалось худшей тьмой?
Старый маг взглянул в глаза своего ученика, запуская руку в его волосы, словно бы хотел погладить.
– Хорошо… Услуга за услугу. Но это последняя твоя просьба… Я спасу женщине жизнь и оставлю девочку ей. Здесь слишком много микроорганизмов, против которых у нее нет иммунитета… – теперь в его голосе послышалось превосходство. Старый маг вдруг преобразился, словно дремавшая в нем сила проснулась и вышла из него вся и сразу. – На коре головного мозга ребенка осталось кровь, которая вызовет воспаление и смерть. Женщине не придется долго мучиться с младенцем. И не стоить делать из этого трагедию. Мы часто не позволяем ребенку появиться на свет, иначе мы бы уже давно перенаселили планеты и умирали с голоду, уничтожив все ресурсы. Девочка лишь одна из многих, которым не повезло, – он убрал руку с головы ученика.
– Вы… – дрогнули губы Оливарна, прошептав тихо. Лицо его вдруг стало каменным, а глаза неподвижные и неживые.
– Я должен был это сделать… Ты ее истинный. Пока ты жив, твои знания и магия могут поднять ее, – теперь и старый маг выглядел, словно бы им управляли – и он сопротивлялся, но не мог остановить себя. Внезапно в другой его руке блеснула сталь, он взмахнул ею. Из перерезанного горла Оливарна хлынула кровь.
Оливарн пошатнулся, избавившись от неподвижности, схватившись одной рукой за горло, стараясь удержать кровь, диким ненавидящим взглядом пронзая старого мага.
