И он кивнул Марианне, которая была благодарна отцу за то, что он прекратил эту пытку.
Она не помнила, как простилась с сэром Ричардом, – кажется, достаточно любезно, поскольку отец посмотрел на нее одобрительно. Не помнила, как добралась до своих покоев. Она пришла в себя только в молельне, стоя на коленях перед распятием, и поняв, кто она и где, низко склонила голову.
Перед глазами Марианны стоял Робин: освещенный лучами весеннего солнца, которые тонули в глубине любимых синих глаз. Родная ленивая усмешка, всегда появлявшаяся на его губах, прежде чем он склонялся к ее лицу, чтобы поцеловать ее. Гордый поворот головы… Сердце, которое понимало ее раньше, чем она успевала высказать словами самые потаенные мысли. Всего лишь три дня назад она встречала рассвет вместе с ним, в его объятиях, прощалась, провожая в Шервуд, была уверена в его возвращении! А он не вернется, уже никогда не вернется к ней!
Он погиб, и это ее вина. Его должен был спасти оберег, но не спас потому, что она колебалась, когда он просил ее уйти с ним! Оберег не поверил в силу ее любви, как не верил Робин, погибнув с мыслью о том, что она не любила его так сильно, чтобы не только пообещать, но действительно связать свою жизнь с ним и вступить в его мир – полный опасности, но также исполненный свободы и любви! Оберег не просто силен, он еще и очень верен. Нет истинной любви – нет и защиты. Сердце ее матери Рианнон тоже осталось где-то, может быть, в Уэльсе. Ясно одно: оно никогда не принадлежало отцу Марианны. Поэтому мать и не отдала мужу оберег – он все равно не исполнил бы своего назначения, раз не было любви к тому, кто его носил. Сколько Марианна ни помнила мать, в ее глазах всегда была печаль, и эта печаль навлекла болезнь, в которой Рианнон сгорела как свеча. Она, Марианна, гораздо больше близка по своей природе к матери, чем думает отец. Значит, и ей не придется долго ждать избавления от жизни, которая навсегда станет унылой тягостью без Робина.
Робин! Любовь моя, радость, счастье!
Как быстро сбылось предсказание рун, и она потеряла того, кого любила! Вот, оказывается, в чем заключалась перемена в ее жизни. Какая горькая насмешка – венчание с другим, когда любимый умер и унес ее сердце с собой в могилу. Долг велит ей выйти замуж, родить детей, которые унаследуют состояние ее рода…
Марианна рассмеялась горьким смехом. Есть утешение и радость быть избранной Светлой Девой! Дева не живет долго после смерти Воина, которому она предназначена. Но сколько бы времени ей ни осталось, она проведет это время в молитвах. Ей есть что замаливать, но никогда она не сможет простить себе, что он умер, разуверившись в ней!
Надежная, бережная отцовская рука обвила ее плечи, и Марианна, повернув голову, увидела возле себя сэра Гилберта.
– Он уехал, – сказал Невилл, и Марианна поняла, что отец говорил о Ричарде Ли. – Ты вела себя как королева. Я горжусь тобой! Что я могу для тебя сделать, доченька?
– Ничего, – прошептала Марианна, склоняя голову отцу на плечо. – Ты и так был ко мне великодушен!
Сэр Гилберт крепко обнял ее и прижал к себе так, словно хотел оградить от всех горестей и напастей.
– Желал бы я знать, что творится в твоей голове! – признался он. – Что у тебя на сердце, мне понятно без слов!
– Я думаю… думаю о той жизни, которую мы прожили бы с моим нареченным, если бы его отец не погиб. Если бы он тоже остался жив! – неожиданно призналась Марианна.
– Возможно, что граф Альрик был прав – вас ждало бы счастье, – глубоко вздохнул сэр Гилберт, – но к чему об этом говорить? Пусть мертвые спят в могилах, а живые выполняют оставшийся долг перед жизнью! Доченька, я сейчас еду в Ноттингем. Гонец сэра Рейнолда передал мне на словах и его устное приглашение. Я боюсь оставлять тебя и очень хочу, чтобы ты поехала со мной.
Марианна отшатнулась и посмотрела на отца так, словно он предложил ей прыгнуть в яму со змеями.
– Поехать с тобой? На праздник, который устраивается по случаю гибели Робина?! Отец, – и она покачала головой, – мои силы на исходе! Пожалей меня и позволь остаться.
– Что же ты будешь делать? – спросил Невилл, пристально глядя на дочь.
– Молиться, – эхом раздался в ответ шепот Марианны, – больше мне все равно ничего не осталось.
Он долго думал, потом заставил ее посмотреть ему в глаза и требовательно сказал:
– Обещай, что не сделаешь глупость. Никаких монастырей, послушаний и постригов!
Судорожно сглотнув, Марианна кивнула.
– И не покинешь замок!
Марианна подняла на него глаза, в которых таяло слепое расплавленное серебро, и смогла только прошептать:
– Отец Тук?
Подумав о ее духовном отце, к которому Невилл питал самое глубокое уважение, он тем не менее покачал головой.
– Нет. Если хочешь, пошли за ним. Того, кто обещал мне твою безопасность, больше нет. И даже с охраной я не позволяю тебе покидать замок, о чем предупрежу Хьюго.
Поцеловав Марианну в лоб, сэр Гилберт поднялся с колен и долго смотрел на коленопреклоненную дочь.
– Держись, доченька! Держись! Собери все силы, прошу тебя! Я вернусь через три дня, очень надеюсь на твою силу духа! Твое отсутствие я как-нибудь объясню, а ты, кроме молитв, найди в себе силы заняться приготовлениями к свадьбе.
Она смотрела на него прежними невидящими глазами, которые переполняло отчаяние, и Невилл, вздохнув, еще раз поцеловал ее и ушел.
Оставшись одна, Марианна вновь уткнулась лбом в молитвенно сложенные руки и закрыла глаза. Как наяву она увидела лучника, который целится Робину в спину, жесткий прищур глаз в прицеле, услышала свист спущенной тетивы. И вот Робин падает на шею коня, пораженный стрелой, и если бы не друг, успевший его подхватить, тело Робина было бы сейчас на потеху толпе выставлено в Ноттингеме. Пусть шериф и Гай ликуют – им все равно не довелось сполна насладиться победой и увидеть лорда Шервуда мертвым!
Но ведь и сэр Ричард, и ратники шерифа – никто из них не смог убедиться в смерти Робина, увидев его мертвым!..
Эта внезапная мысль лучом надежды прорезала мрак в душе Марианны. В ее легкие ворвался поток свежего воздуха, и она поняла, что до сих пор дышала огнем, если вообще дышала. Она должна ехать в Шервуд! Может быть, Робин только ранен, и ему нужна помощь – ее помощь, само присутствие, целительная сила ее любви. Она должна немедленно ехать в Шервуд!
А если весть о его гибели окажется правдой? Сердце вновь сжалось, заледенело, но Марианна заставила себя высоко поднять голову. Если так, думала она, глядя перед собой сухими посуровевшими глазами, тогда она сама приготовит его к погребению, оплачет его не вдали, а рядом с ним. То, что ее увидит весь Шервуд, их тайна будет раскрыта, ей было безразлично. Она не знала, должна ли будет что-то сделать, чтобы воспользоваться привилегией Девы – уйти следом за Воином, или это произойдет само собой, но ее воля была тверда как сталь. Пока же лучше надеяться, чем изнывать в бездействии и отчаянии.
