– Туда нельзя, Мэриан. Там омут, который называют омутом Ведьм. Эта красота затащит тебя под воду так быстро, что ты и опомниться не успеешь. Еще никто не смог из него выбраться, и даже хорошему пловцу не под силу с ним справиться!
Они сидят в тени больших дубов на траве, испятнанной солнечными зайчиками, пробивающимися сквозь густую листву. Между ними на расстеленной льняной салфетке остатки нехитрого завтрака. У Марианны на коленях ворох цветов, которые ей щедрыми охапками нарвал Робин, и она сплетает их в венок. Ее волосы распущены и, высыхая после купания, привольно льются, завиваясь в кольца на кончиках прядей. Робин, прикусив по обыкновению травинку, прислонился к шершавому неохватному стволу дерева и что-то рассказывает. Марианна слушает, то и дело вскидывая на любимого светлые влажные глаза, в которых тонет солнечный свет. Она сплетает один венок, потом второй. Первый надевает на себя, а второй возлагает как корону на голову Робина. Венок на его голове рассыпается, и цветы душистым потоком скользят по его мокрым волосам, падают ему на плечи, на руки, застревают за воротом и в капюшоне куртки.
Они входят в прохладный полумрак церкви. Марианна снимает с головы венок и кладет его к подножию статуи Святой Девы. На голоса Робина и Марианны выходит отец Тук. Улыбаясь в ответ на его возмущенный, суровый взгляд, Робин и Марианна обнимают друг друга и смотрят на священника одинаково сияющими глазами. Взгляд отца Тука все еще неодобрителен, но в душе священник уже отступает перед безрассудной, беспечной и всепобеждающей молодостью Робина и Марианны.
– Что все это значит?! – ворчит священник, бросая на Робина свирепый взгляд.
Улыбнувшись в ответ обезоруживающей улыбкой, Робин бережно прикасается губами ко лбу подруги и говорит:
– Обвенчай нас, святой отец! Завтра я привезу Марианну в Шервуд, и она останется со мной.
– А сегодня она возвращается во Фледстан? – отец Тук даже отступает на шаг. – Нет, Робин, пока она не останется с тобой навсегда, даже вам обоим сегодня не уговорить меня!
– Только одни сутки! Какая разница? – нежно пеняет Марианна священнику. – Вспомни! Ты сам обещал мне, что если я приду к тебе и скажу: «Вот мой избранник», ты обвенчаешь нас. Так надо ли мне сейчас говорить тебе, кто мой избранник, когда мы оба стоим перед тобой?
Она вскидывает полные счастливого света глаза на Робина и вновь переводит их на священника. Но по упрямому выражению лица отца Тука видно, что ничто не заставит его изменить принятое решение. Бросив хмурый взгляд на Робина с Марианной и заметив их огорчение, священник смягчается.
– Вы можете дать друг другу слово, а я буду свидетелем вашей помолвки, если вам угодно!
Марианна смеется и хочет сказать, что они и так уже обручены, но Робин делает ей знак молчать и кивает отцу Туку. Тот подводит их к алтарю. Робин берет Марианну за руки и, глядя ей в глаза, говорит:
– Марианна Моруэнн Невилл, перед лицом Господа и в присутствии отца Тука я, Роберт Рандвульф Рочестер, обещаю взять тебя в жены, любить тебя, беречь, защищать и хранить тебе верность.
– Роберт Рандвульф Рочестер, перед Господом и в присутствии отца Тука я, Марианна Моруэнн Невилл, обещаю стать твоей женой, когда тебе будет угодно, любить тебя, быть тебе верной, помогать тебе делом и советом, – отвечает Марианна и, закрывая глаза, прикасается к губам Робина нежным поцелуем.
– Что-то мне подсказывает, что свадебные обеты для вас уже только необходимая формальность! – хмыкает отец Тук, наблюдая, как бережно, но вместе с тем властно, с уверенностью в своем праве, Робин обнимает Марианну.
Отец Тук приносит кувшин с вином, три кубка и, наполнив их, подзывает Робина и Марианну.
– Что ж! Благослови вас Бог, дети мои! – говорит он с невольным вздохом, высоко поднимая кубок, и внезапно с хитрой улыбкой смотрит на Марианну. – Раз уж ты стала его невестой, теперь я могу сказать тебе, что все простые люди Ноттингемшира считали только его достойным тебя! – отец Тук кивает на Робина.
– Прекрасно, святой отец! – смеется Робин, крепче прижимая к себе прильнувшую к нему Марианну. – А ты, оказывается, не только меня увещевал своими проповедями! Добрую же услугу ты мне оказывал!
Марианна тоже смеется, запрокинув голову так, чтобы видеть глаза Робина. Отец Тук смотрит на них долгим взглядом, и на его лице внезапно появляется выражение горечи. Но ни Робин, ни Марианна не обращают внимания на тревогу священника, как не замечают случайного облачка в ясный солнечный день.
– Что проку в моих увещеваниях, если вы оба не слышали ни одного моего слова! – тихо произносит отец Тук, но они и сейчас не слышат его вздохов.
Они допивают вино, и Робин с Марианной уходят, простившись с отцом Туком и пообещав вернуться совсем скоро уже для обряда венчания. Отец Тук долго смотрит им вслед, пока они не скрываются в лесу.
– Дети! Неразумные счастливые дети! – вздыхает он и, обернувшись к статуе Святой Девы, прижимает руки к груди и молится с необыкновенной горячностью: – Смилуйся над ними, Заступница! Огради от бед, обереги их! Не дай никому разбить их сердца! Сделай так, чтобы они всегда были друг подле друга!
Струится прогретый солнцем воздух. Истомленная солнечными лучами трава источает жар. В тени ветвей ивы, стелящихся по траве, Робин спит, положив голову на колени Марианны. Она бережно склоняется над ним, отводя со лба прядки темных волос, не в силах удержаться от того, чтобы не прикоснуться кончиками пальцев к его скулам, подбородку, губам. Он приоткрывает сонные глаза, улыбается беззащитной ребячливой улыбкой и, положив ее ладонь себе под щеку, снова засыпает. Обняв его за плечи, Марианна вполголоса напевает валлийскую колыбельную песню, которую в детстве ей пела мать. Поодаль, невидимые в тени деревьев, бродят лошади.
День приближается к вечеру, когда они, усталые и счастливые, добираются до Фледстана. Робин последний раз опускает лицо в ее подставленные, как под струи ручья ладони, которые пахнут цветами. Они в последний раз целуют друг друга перед расставанием. Внезапно Робин выпрямляется и прислушивается к ощущению смутной тревоги, появившемуся в его душе. В его глазах проступает настороженность. Марианна с удивлением смотрит на него, проводит ладонью по лицу, закрывая вспыхнувшие синим огнем глаза. Робин порывисто прижимает ее пальцы к губам.
На стенах Фледстана стяги с гербом Невиллов, у замка нет никакой суеты, мост опущен, на склоне холма самым безмятежным образом пасется стадо коров. Если бы что случилось, он бы узнал от своих дозорных, от Вилла Скарлета, зорко следившего за безопасностью Шервуда и мира в его границах. Ничего подозрительного, и все же ему становится тревожно, несмотря на царящий покой.
– Не уходи, сердце мое! – шепчет он. – Не понимаю, в чем дело, но что-то неладно. Лучше вернись со мной в Шервуд!
– Я и вернусь, – с улыбкой отвечает Марианна. – Завтра на закате, когда ты приедешь за мной, и больше никакая сила не заставит меня расстаться с тобой!
– Вернись сейчас! – настаивает Робин. – Я сам отвезу твое письмо отцу. Я все равно должен буду объясниться с сэром Гилбертом.
