– Пустое! – безмятежно улыбнулся Робин, ответно пожимая руку сэру Гилберту. – Так поступил бы любой мужчина, узнав, что слабая девица оказалась в опасности.
– Увы, милорд, но таких мужчин осталось немного! – с усмешкой возразил Невилл. – Если и все другие шервудские стрелки так же великодушны и благородны, как вы, значит, сэр Рейнолд решил избавить графство от честных людей! Я ваш должник, и еще раз повторю: если вам когда-нибудь понадобится оружие, лошади, деньги, укрытие, я всегда к вашим услугам.
– Благодарю, сэр Гилберт, – ответил Робин. – Леди Марианна как-то обмолвилась, что вы собирались повидать шерифа и поговорить с ним по поводу ее похищения. Позвольте узнать, чем закончилась ваша встреча?
– Ничем, – помрачнев, сказал Невилл. – Сэр Рейнолд юлил, будто лис, твердя, что у него нет доказательств участия Роджера Лончема в похищении Марианны. Он принес мне самые глубочайшие извинения в том, что такой досадный случай, как он выразился, произошел во вверенном ему графстве. Присутствовавший же при нашем разговоре Гай Гисборн, провожая меня, дал совет не подавать жалобу принцу. Он сказал очень убедительным тоном, что даже будь у меня неоспоримые доказательства вины Лончема, принц все равно не стал бы строго его наказывать, а в лучшем для меня случае лишь попенял бы ему. И то больше за нерасторопность, чем за насилие над волей благородной девицы. А вот мне жалоба принцу на Лончема, по мнению сэра Гая, принесет только вред.
– И он прав, сэр Гилберт, – усмехнулся Робин, – хоть мы далеко не друзья с сэром Гаем, но лучше вам прислушаться к этому совету и сделать вид, что ничего не случилось.
– Посмотрим, – буркнул Невилл, всем видом выражая несогласие спустить Лончему с рук нанесенное оскорбление. Махнув рукой так, словно отгонял от себя само упоминание о Лончеме, сэр Гилберт потрепал Робина по плечу. – Очень надеюсь, что вы не забудете наш разговор.
Марианна подумала, что отец напоминает Робину о своем предложении о помощи. Но Невилл как-то особенно пристально посмотрел Робину в глаза, и она поняла, что речь идет о другом разговоре. Может быть, о том, который у них состоялся утром в тренировочной зале, и обсуждали они не возможную помощь Невилла вольному Шервуду. Она уверилась в своей догадке, когда заметила, как в глазах Робина, ответившего сэру Гилберту таким же пристальным взглядом, замерцал лед.
– Надеюсь, милорд, что и вы его не забудете, – произнес Робин и едва обозначил очень сдержанный поклон.
– Да, будем помнить мы оба. Прощайте! Желаю вам удачи, – сказал Невилл, сделав вид, что не заметил явной отчужденности лорда Шервуда, и вдруг, словно поддавшись неизвестно откуда взявшемуся чувству, добавил: – Берегите себя! Мне будет безмерно жаль, если с вами случится беда.
Глаза Робина снова потеплели, и он улыбнулся почти беззаботно.
– Спасибо за добрые слова, сэр Гилберт. Когда мне доведется встретить смерть, я постараюсь, чтобы она пришла за мной не с петлей виселицы.
– Виселица вас и не ждет, – печально усмехнулся сэр Гилберт. – Ваша казнь уже продумана, и так тщательно, что когда сэр Рейнолд посвятил меня в подробности, моя первая мысль была о том, что я никому не пожелал бы оказаться на вашем месте, если вы попадете в руки властей!
– У сэра Гая всегда была богатая фантазия. Не сомневаюсь, что он ни в чем не отказал себе, придумывая, как со мной разделаться.
– Так и есть, – согласился Невилл, – потому и будьте осторожны. Марианна, выбери лучшую лошадь для нашего гостя.
Марианна, угнетенная намеками отца на какую-то особенно мучительную казнь, которую для лорда Шервуда уготовил именно Гай, молча кивнула, и сэр Гилберт ушел. Проводив его странным взглядом, Робин посмотрел на Клэренс, и та, угадав безмолвный вопрос брата, принесла колчан, полный стрел, потом длинный лук и, наконец, тяжелый меч, который она с трудом удерживала обеими руками.
– Твой Элбион, брат!
Робин взял меч и почти нежно провел ладонью по рукояти и лезвию, где были выбиты рунические знаки, слагавшиеся в имя меча.
– А это просил передать тебе Вилл Статли, – и Клэренс подала Робину сверток из зеленого сукна.
Робин развернул его, сверток превратился в куртку с серебряным знаком Шервуда на рукаве, глядя на которую, Робин усмехнулся. Клэренс в ответ пожала плечами.
– Я ему тоже сказала, что для зеленых курток пора не пришла: лес был совсем голый. Вилл ответил, что ты все поймешь.
– Я понял его намек! – рассмеялся Робин, но не стал ничего объяснять ни сестре, ни Марианне. – Джон передал только оружие или что-нибудь и на словах?
– Очень много слов! – рассмеялась Клэренс. – Повторить? Только не все из них годятся для женских уст!
– Не надо. Он не откажет себе в удовольствии лично сказать их мне сегодня, – ответил Робин, надевая куртку поверх белой рубашки.
Убрав меч в ножны, Робин опоясался двойным ремнем, прикрепил к нему меч и обернулся к Клэренс. Она порывисто обняла брата и спрятала лицо на его груди.
– Хочешь проверить, достаточно ли прочно окрашена ткань? – ласково шепнул Робин, обнимая сестру и целуя ее в лоб.
– Будь осторожен! – взмолилась Клэренс, поднимая на Робина заблестевшие от слез глаза. – Я умру, если услышу весть о твоей гибели!
Робин провел ладонью по туго заплетенным косам Клэренс и тихо сказал:
– Молись за меня, и со мной ничего не случится. И, пожалуйста, помни, что в Шервуде есть еще кое-кто, чье имя тебе следует упоминать в молитвах чаще, чем ты это делаешь, если делаешь вообще!
Робин посмотрел на Клэренс с суровой требовательностью, которая осталась непонятной Марианне, но Клэренс в отличие от подруги прекрасно поняла и слова Робина, и его взгляд. У нее вырвался виноватый вздох, и она покорно склонила голову в знак того, что исполнит желание брата. Удовольствовавшись ее безмолвным обещанием, Робин отстранил сестру и подхватил с пола колчан и лук. Марианна подала ему плащ и застегнула фибулу на его плече.
– Идем, подберем тебе лошадь.
На несколько мгновений Марианна исчезла в своей спальне и вернулась, убирая что-то за вырез платья. В полном молчании они вышли из покоев Марианны во внутреннюю галерею, миновали ее и спустились во двор. Оставив Робина одного, Марианна вошла в конюшню и вскоре вывела из нее оседланного Воина.
– Как и велел отец, – сказала она, подавая поводья Робину. – Лучшая лошадь для тебя.
Он покачал головой, но Марианна, настаивая на своем, вложила поводья в ладонь Робина и сжала ее своей ладонью.
– Это твой конь, Робин. Он так скучал по тебе!
– Но ведь ты тоже любишь его, Мэриан. Всему графству он известен как твой конь, и вдруг его увидят под моим седлом?
– Ну и что? Ты выручил меня из беды, я отблагодарила тебя, отдав самого резвого коня. Любую из лошадей в Ноттингемшире Воин легко опережает на два-три корпуса, а то и больше. Он нужен тебе, ведь недаром ты назвал его Воином.
