Он прочитал главу наполовину, когда Джем отодвинул стул напротив него.
– Место свободно? – спросил он.
– Только если доешь мою картошку, – ответил Саймон.
Ариана поставила поднос на стол и плюхнулась рядом с Саймоном.
– Пожалуй, тоже с вами посижу, только не заразите меня своей любовью к чтению.
– Как, так? – спросил Джем и, нависнув над столом, коснулся книгой её плеча.
– Или так? – поинтересовался Саймон, повторяя за ним. Ариана заёрзала.
– Фу! Да что с вами такое?
Может, дело было в том, что к нему кто-то подсел, и это было приятно; а может, дело было в Ариане, тщетно попытавшейся отпихнуть их от себя. Но дамба, сдерживающая чувства, дала течь, и впервые со смерти дяди Дэррила Саймон рассмеялся. Ему было хорошо – и он заметил взгляд Нолана, сидящего в противоположном конце столовой между Гарретом и ещё одним мальчиком. Нолан улыбнулся ему. Саймон улыбнулся в ответ.
– Может, завтра уговорим Нолана сесть с нами, – сказал он. Ариана с Джемом переглянулись.
– Он же принц, – сказал Джем. – Он всегда сидит со зверями.
– Я тоже принц, – заметил Саймон. – И ты тоже. А Ариана у нас принцесса.
Она покрутила нож в пальцах.
– Давай, рискни ещё раз меня так назвать.
Саймон убрал от неё руки.
– Завтра он сядет с нами, – твёрдо сказал он. – Когда-нибудь мы все станем правителями, и пора бы нам начать ладить.
– Ага, это точно, – кивнул Джем.
– Безумству храбрых поём мы славу, – сказала Ариана. – Ничего у вас не получится. Потом не говорите, что я не предупреждала.
Саймон понимал, что им придётся постараться, но он смотрел на то, как живо Нолан общается с Гарретом и остальными зверями, и был уверен: так или иначе, они оба станут отличными принцами мира анимоксов – и вместе изменят Пять Царств к лучшему.
* * *
Остаток вечера Саймон провёл, прикрепляя мамины открытки к стене, и процесс затянулся до поздней ночи. При виде всевозможных мест, в которых она побывала, разгоралась надежда вновь её увидеть, и сейчас этот огонёк был нужен как никогда.
– А эта откуда? – спросил Феликс, откусывая яблоко. После того, как Малкольм обнаружил Феликса спящим у Саймона на подушке, он в конце концов сдался и разрешил Феликсу остаться, взяв с него обещание не выходить из комнаты Саймона. Отсутствие обещанного телевизора Феликса не обрадовало, но поделать с этим они ничего не могли.
Саймон глянул на открытку с ядовитым пауком.
– Финикс, Аризона. Там много песка.
– И змей, – сказал Феликс, содрогаясь.
– Готов поспорить, что Уинтер бы там не понравилось даже больше, чем тебе, – сказал Саймон, спрыгивая со стола. Оставалось только убрать карманные часы. Подобрав их с кровати, он осмотрел серебряную крышку. Часы перестали быть единственной связью с отцом – теперь они напоминали о случившемся на крыше Небесной башни, и это было невыносимо. Саймон убрал часы в шкаф с одеждой, спрятав их между самыми плотными носками. – Ты её сегодня видел?
– Она в комнате, – сказал Феликс. – Грозилась скормить меня акулам.
– Ну, хотя бы не попыталась, – отозвался Саймон. – Как она там?
– Уже практически не ревёт, – сказал мышонок. Пожалуй, на большее Саймону рассчитывать и не приходилось.
Откуда-то сверху, из зоопарка, который патрулировали волки, донёсся скорбный вой, и Саймон напрягся.
– Пойду прогуляюсь. Если Малкольм зайдёт, скажи, что я пошёл в яму тренироваться. Вернусь до полуночи, – сказал он, а затем скользнул из своей спальни в комнату брата. Его там не оказалось, чему Саймон обрадовался. Сейчас ему нужно побыть одному.
Он отодвинул панель, скрывающую потайной ход, и вскоре выбрался на ночной воздух. Малкольм рассказал, как правильно контролировать превращение, и, хотя со смерти дяди Дэррила он практиковался всего несколько раз, ему казалось, что он уловил основную суть. Пара ударов сердца – и тело начало меняться, постепенно становясь орлиным.
Раскинув крылья, Саймон взмыл в небо над зоопарком. Благодаря орлиному зрению света полной луны хватало, чтобы рассмотреть мельчайшие детали, включая отдельных членов стаи. Он кружил над зоопарком, пока Ванесса в облике волчицы не перешла на другое место, и только тогда с одним лишь шорохом перьев приземлился на каменную дорогу перед могилой дяди.
За прошедшие с похорон дни кто-то воздвиг вторую статую – огромного волка, выглядящего в точности как дядя. На его щеке даже виднелся шрам. Запрокинув голову, волк немо выл на луну, и по телу Саймона пробежала дрожь. Приняв облик человека, он подошёл к могиле.
– Привет, дядя Дэррил, – сказал он, силясь подобрать слова. Но как можно выразить, насколько виноватым он себя чувствовал? Насколько скучал? Никак, но слова всё равно упорно застревали в горле, пытаясь вырваться, и ком в груди отзывался невыносимой болью.
– Ты был лучшим человеком в моей жизни, – прошептал он, касаясь волчьей морды. – Прости, что не слушал. Прости, что бросил тебя и прости, что так и не сказал, насколько я… – Из-за кома, вставшего в горле, говорить практически не получалось. – А ещё прости за то, как я поступлю. Мне нужно найти осколки Хищника до Ориона. Только так я смогу уберечь Нолана. Если я смогу уничтожить скипетр, то у него появится шанс. Или даже у нас обоих. И тогда мы… мы сможем спасти маму. Ты бы поступил так же, я знаю. И… и тебя со мной больше нет, так что выбор за мной. Я защищу их, чего бы это ни стоило. Обещаю.
Он судорожно вздохнул, ощущая нарастающую внутри волну эмоций. Вина, злость, сожаление – они становились мучительнее с каждой секундой, и сдерживаться не получалось. Ком внутри разорвался огнём, и по телу разошлось знакомое ощущение изменения.
Но в этот раз оно прошло по-другому. Вместо перьев кожу покрыла шерсть. Руки и ноги обернулись лапами, лицо вытянулось мордой. Из основания позвоночника вырос хвост, и когда всё закончилось, Саймон, дрожа, опустился перед могилой дяди.
Он не знал, что случилось – но он стал волком.
Лунный свет привлёк его взгляд, и Саймон запрокинул голову и завыл.
