«С сожалением сообщаю вам, — писал Харст, — что они от имени короля ответили: его величество считает вас щедро обеспеченной всем необходимым, просит напомнить мне, что аннулирование брака было произведено на неопровержимых основаниях, и заклинает герцога никогда больше не обращаться к нему с такими требованиями».
Анне стало до боли ясно, что посол герцогства Клеве имеет очень мало влияния при дворе и Генрих никогда не возьмет ее обратно. Было отчасти грустно понимать, что в короле так и не пробудилась любовь к ней, но другая часть ее существа испытывала огромное облегчение. А вот доктор Харст тяжело переживал свое поражение: «Я больше ничего не могу сделать, мадам. Я здесь не угоден, и никто не придает моим словам никакого значения. Если я понадоблюсь вам или герцогу, вы найдете меня в гостинице „Бель саваж“ на Ладгейт-Хилл, где я теперь обретаюсь. В моем пребывании при дворе больше нет смысла».
Анне было жаль Харста. Он так старался ради нее, так защищал ее интересы. Не его вина, что Генрих с самого начала отнесся к нему с предубеждением, и советники мало считались с ним. Отныне ей, видимо, придется биться за себя самостоятельно.
Глава 22
1542 год
Они очень постарались провести Рождество весело, но для Анны праздничная пора прошла под сенью тревоги: что принесет ей новый, 1542 год? Она отправила в подарок Генриху отрез алой ткани и вздохнула с облегчением, получив ответные дары. Увидев изящные стеклянные чаши и бутыли, которые выбрал для нее король, Анна ахнула от восторга; сама-то она едва ли рассчитывала получить что-нибудь.
Через несколько дней после Двенадцатой ночи ее удивил сэр Уильям Горинг. Стоя на полу на коленях, Анна возилась с собаками; тот вошел к ней и сказал необычно для себя взволнованно:
— Мадам, мне только что сообщили из Тайного совета. Вам будет приятно узнать, миссис Лилгрейв наконец-то призналась, что оклеветала вас и затронула клеветой персону короля. Она утверждает, будто слышала разговоры других женщин, которых отказалась назвать, но я думаю, она лжет. Так как Фрэнсис призналась в преступлении, Совет публично опроверг слухи, заявив, что король не вел себя по отношению к вам как супруг и ваш отъезд в деревню не связан с рождением ему сына.
Облегчение было невероятное, но все же Анна злилась, что Фрэнсис так долго тянула с признанием и заставила ее много недель волноваться. Сама Анна сомневалась в лживости слов своей служанки и опасалась, что языком болтал кто-нибудь еще. Неприятно было сознавать, что ей, вероятно, никогда не узнать, кто именно. Спрашивать саму Фрэнсис нельзя, вдруг та угадает правду? Анна будет вынуждена без конца присматриваться ко всем окружающим и задаваться вопросом: это вы — сплетник?
— Что с ней будет? — спросила Анна сэра Уильяма.
— Она останется в Тауэре, и Тавернер тоже, за укрывательство клеветников. Полагаю, их продержат под стражей какое-то время, дабы преподать обоим хороший урок.
Позже в том же месяце явились подтверждения неизменного благоволения короля к Анне: ей были дарованы поместья в Беркшире и Йоркшире. Она задумалась, не являлось ли это компенсацией за то, что Генрих поверил навету? Как же ей повезло! — ликовала она про себя, все еще не в силах поверить, что страшная угроза разоблачения миновала и ей удалось избежать наказания. Анна молилась, чтобы Судьба оказалась такой же благосклонной к Екатерине Говард, о которой ничего не было слышно уже несколько недель.
Придворные обрадовались, когда им сообщили о подарке короля, и, вполне предсказуемо, увидели в этом знак, что он может взять их госпожу назад. Та только улыбнулась про себя. Скоро они поймут, что этому не бывать.
На второй неделе февраля Уаймонд Кэри, как обычно, отправился по делам ко двору, а когда вернулся, не снимая накидки, слегка запыхавшийся вошел к Анне, которая как раз собиралась садиться за ужин, и мрачно сказал:
— Сегодня утром казнили королеву. И леди Рочфорд за содействие измене.
Анна перекрестилась. Хотя она ожидала подобных новостей, все равно ужаснулась. Бедная Екатерина. Да, та вела себя глупо и была неверна, но наказание понесла жестокое, как и леди Рочфорд. Анна не подозревала, что эта женщина, всегда вызывавшая у нее неприязнь, тоже вовлечена в любовные похождения королевы, но такой участи в любом случае не пожелала бы ей.
— Да упокоит Господь их души! — прошептала Анна. — Вы не знаете, как король воспринял это?
— По слухам, он сильно постарел, поседел и пока слышать не хочет о поиске другой королевы, хотя министры умоляют его и всеми силами подталкивают к новой женитьбе. Говорят, он стал очень тучным и толстеет день ото дня, тем не менее многие считают, что король недолго останется холостым, так как испытывает сильное желание иметь больше детей.
— Без сомнения, найдутся люди, которые начнут спекулировать на тему, что меня могут вернуть на прежнее место, — со вздохом проговорила Анна.
— Конечно, но пока нет никаких признаков этого.
Явился паж.
— Мадам, пришло письмо от доктора Харста. — Он с поклоном передал ей пакет.
— Спасибо, что сообщили мне новости, мистер Кэри, хотя и неприятные для меня, — сказала Анна, надеясь, что он поймет намек и удалится, дав ей возможность вскрыть письмо.
Кэри устремил на него пристальный взгляд.
— Надеюсь, позже я увижу его, мадам.
Не будь Анна так шокирована известием о смерти Екатерины Говард, она дала бы ему язвительный ответ, но сейчас не стала.
Сев за стол, Анна сломала печать. Никаких вестей от Харста она не ждала, а значит, в его послании содержалось нечто крайне важное. Читая о надеждах посла на ее примирение с королем, Анна удивленно приподняла брови. Харст получил множество писем от германских принцев с заверениями, что они уговаривают Генриха восстановить ее на прежнем месте, и он, Харст, ждет только сообщения от месье де Марильяка, что король Франциск тоже поддерживает эту идею, прежде чем передаст их королю. С неким ликованием Харст добавлял, что месье Шапюи сильно тревожит перспектива вступления Англии в союз с Францией и Клеве одновременно.
Добрый доктор строил воздушные замки. Честно говоря, Анне хотелось, чтобы ее оставили в покое. Она не желала возвращаться на королевский трон, особенно после того, что случилось с Екатериной Говард, или становиться вновь женой раньше времени постаревшего мужчины, не отличавшегося крепким здоровьем, хотя и была привязана к Генриху. Кому нужна корона такой ценой!
В середине марта Анна заболела. Началось все с простого озноба, но вскоре ей пришлось лечь в постель: появились рвота, головная боль, горечь во рту, приступы болезненного сердцебиения и мучительная жажда. Странно, но на следующий день она чувствовала себя уже достаточно хорошо, чтобы встать с постели, однако через два дня те же симптомы вернулись.
— Это трехдневная малярия, миледи, — заявил доктор Сефер, поднимая вверх мензурку и разглядывая мочу пациентки. — Ее называют так, потому что она протекает трехдневными циклами. Мне говорили, эта болезнь обычна для южных областей Англии.
