Когда они достигли личных апартаментов, подали вино, игристый «Эльблинг», который отцу регулярно доставляли вверх по реке с виноградников на Мозеле. Дядя Отто и тетя Элизабет с готовностью приняли кубки. Благо вечер еще не наступил: правила при дворе были строгие, и все вино, даже герцогское, гофмейстер, очень серьезно относившийся к своим обязанностям, запирал на ключ в девять часов.
Потягивая напитки из кубков тончайшего венецианского стекла, взрослые вели беседу, сперва довольно скованно, потом постепенно расслабляясь, а дети молча слушали. Анна ни на миг не забывала, что рядом с ней сидит Отто.
— У вашего отца чудесный дворец, — сказал он.
— Надеюсь, вам удастся познакомиться с ним получше. — Она почувствовала жалость к своему кузену, поскольку у Отто не было никакой надежды унаследовать приличный дом, хотя не его вина, что он родился бастардом. — Но я уверена, вам живется хорошо в Геннепе.
— Не так, как вам здесь, Анна, — ответил он и снова одарил ее обворожительной улыбкой, а она затрепетала, услышав из его уст свое имя. — Но мне повезло. Мой отец и мачеха относятся ко мне как к своему законному сыну. Ведь других детей у них нет, понимаете?
— А друзья у вас есть?
— Да, к тому же я учусь, и у меня очень добродушный наставник. Ведь мне придется самому прокладывать себе путь в жизни, может быть, на службе Церкви.
— О нет! — воскликнула Анна, не успев удержаться. — То есть вы могли бы иметь более счастливую жизнь, занимаясь чем-нибудь другим.
— Вы думаете об удовольствиях, которых я буду лишен, — усмехнулся Отто, и Анна зарделась. — Поверьте, я тоже о них думаю. Но у меня нет наследства, Анна. После смерти отца все перейдет моему кузену. Что еще мне остается?
— Мой отец найдет вам место здесь или доктор Олислегер, его главный советник. Я уверена!
— Как вы добры, Анна, — пробормотал Отто. Глаза их встретились, и она прочла в его взгляде ответ на все свои надежды. — Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем возможность остаться при дворе Клеве. Тогда я смог бы чаще видеть вас.
От его слов у Анны перехватило дыхание.
— Значит, я попрошу за вас, — пообещала она и заметила, что ее мать наблюдает за ними, слегка хмурясь.
Отец переключился на свою любимую тему, и герцогиня не сомневалась: скоро прозвучит имя Эразма. Великий ученый-гуманист был кумиром отца; герцог восхищался им, как никем другим, и советовался с ним по религиозным вопросам.
— Эразм говорит, Церковь — это не папа, епископы и клир, — произнес герцог Иоганн. — Это весь христианский люд.
Тетя Элизабет выглядела озадаченной, герцогиня сохраняла непроницаемое выражение лица. Анна знала, что в отношении религии мать с отцом не согласна. Набожная, словно монахиня, она, вероятно, внутренне морщилась, слыша, как о Святом отце, сидевшем в Риме, отзываются уничижительно, будто он какая-то мелкая сошка.
— Эразм проповедует всеобщий мир и терпимость, — продолжил отец, ничего не замечая. — Нет и не может быть более высокого идеала. Он вдохновляет меня жить так, как я живу, как управляю своим герцогством и своим двором, как воспитываю своих детей.
— Это высокий идеал, но опасный, — заметил дядя Отто. — Даже если Эразм и не имел такого намерения, он исподволь подстрекает людей к нападкам на Церковь. Отсюда один шаг до ереси Мартина Лютера.
— Лютер во многом говорит разумные вещи, — возразил отец. — В Церкви действительно творятся ужасные вещи, и она нуждается в очищении.
— Милорд запретил труды Лютера, — быстро проговорила мать.
— Да, дважды, — подтвердил герцог. — Но некоторые обвинения, выдвинутые им против Церкви, справедливы. Никто не должен платить священникам за отпущение грехов и спасение от Чистилища; неправильно, что князья Церкви живут в роскоши, когда наш Господь был простым плотником. Но отрицание пяти таинств — это уже чистая ересь.
— Ваш зять не согласился бы с этим, — сказал дядя Отто.
— Курфюрст Саксонии держится радикальных взглядов, — с болью в голосе ответил отец, — и я боюсь, Сибилла заразилась ими, ведь жена обязана следовать за своим мужем. Курфюрст призывает меня вступить в его Шмалькальденскую лигу германских лютеранских принцев, но я никогда этого не сделаю.
— И тем не менее вы породнились с ним благодаря браку дочери, — не уступал дядя Отто. — Вы связаны с лигой, нравится вам это или нет.
Настал черед матери принять страдальческий вид: замужество дочери с протестантом шло вразрез со всеми ее убеждениями. Казалось, разгорается ссора, но тут колокол на вершине башни Йоханнистурм во внутреннем дворе пробил четыре раза, и герцогиня Мария ухватилась за открывшуюся возможность избежать дальнейших пререканий. Анна полагала, матери не хотелось, чтобы ее отпрыски слушали разговоры, направленные против Церкви и истинной веры, в которой она их взрастила.
— Дети, — бодро проговорила герцогиня, — почему бы вам не показать кузену Отто остальную часть замка?
Все повскакивали на ноги. Анна втайне возликовала.
— Мы с удовольствием сделаем это, — честно признался тринадцатилетний Вильгельм. Анна понимала, что скоро Отто прослушает лекцию об архитектуре Шваненбурга и славной истории Клеве, и не ошиблась. Пока они шли назад через парадные залы, Вильгельм, наделенный всеми добродетелями, кроме чувства юмора, гуманности и сочувствия к другим, разглагольствовал о том, что родился здесь, в Шваненбурге, и похвалялся богатством и процветанием герцогства Клеве.
— Нашего отца прозвали Иоганн Миролюбивый, потому что он правит весьма мудро, — хвастал Вильгельм. — Когда он женился на нашей матери, она принесла ему Юлих, Берг и земли, которые тянутся на четыре сотни миль. Став герцогом Клеве, я унаследую все это и буду таким же мудрым, как мой отец.
Анна увидела, что Отто подавляет улыбку.
— Отто приехал сюда не затем, чтобы выслушивать все это, Bruder
[2]. Сегодня такой прекрасный день, и вас освободили от послеобеденных уроков. — Она повернулась к Отто и почувствовала, как ее бросило в жар. — Хотите подняться на Шванентурм? Оттуда открывается прелестный вид, и я расскажу вам легенду о Лоэнгрине.
— Слишком жарко ползти туда по всем этим ступенькам, — надув розовые губки, капризно проговорила Эмили.
— Какая же вы лентяйка, сестрица, — вздохнула Анна.
— Но я очень хотел бы полюбоваться видами, — сказал Отто, не сводя сверкающих глаз с Анны, — и физическая нагрузка пойдет нам на пользу.
— Думаю, Отто больше понравится осмотреть Шпигельтурм, — вмешался Вильгельм, как будто Отто ничего не говорил. — Архивы герцогства — это самое интересное.
— О Вильгельм, вы всегда настаиваете на своем! — воскликнула Эмили.
— Вы можете сводить туда Отто позже, — твердо сказала Анна. — Но сперва он хочет подняться на Шванентурм.
