— Это было одно из первых аббатств в Англии, — сказал Кранмер. — Его основал в шестом веке сам святой.
Анне подумалось, пережила ли религиозные реформы короля гробница Святого Августина? Но спрашивать не стала.
В большом покое, комнате просторной и великолепной, ее встретили сорок или пятьдесят фрейлин. Анна тепло поздоровалась с ними, теперь уже достаточно уверенная в себе, чтобы сделать это по-английски.
— Я так рада видеть подданных его величества, которые пришли встречать меня с такой любовью, что сразу забыла о дурной погоде.
Анна в изумлении осмотрела свои новые апартаменты. Камины имели каменные полки, стены были оштукатурены и побелены, а стрельчатые окна, разделенные узкими колоннами, остеклены витражами с изображениями ее геральдических знаков рядом со знаками короля. На стенах приемного зала и зала дежурной стражи нарисовали ее фамильные гербы. В комнатах пахло углем, который жгли в каминах, чтобы просушить штукатурку и краску.
Вечером архиепископ устроил пир в приемном зале короля, и когда вечер был в разгаре и кубки заново наполнили вином, хозяин торжества вдруг проявил неожиданное остроумие. Анна приятно проводила время и начала расслабляться.
— Все поют хвалы вашей милости, — сказал ей Кранмер. — Признаюсь, меня немного тревожило намерение короля жениться на леди, которая не говорит по-английски, но, увидев вашу милость воочию и услышав, как далеко вы продвинулись в овладении нашим языком, я перестал сомневаться. Вы вели себя безупречно.
— Благодарю вас, милорд.
Кранмер льстил ей, она это знала, потому что ее английский оставлял желать много лучшего, но все же почувствовала себя счастливой, как и полагалось невесте.
Осталось совсем немного, и она встретится лицом к лицу со своим супругом королем!
На следующий день Анна покинула Кентербери и поехала в маленькую деревушку Ситтингборн.
— Там мы не задержимся надолго, — сказал ей герцог Саффолк, когда они ехали по улице, застроенной милыми коттеджами. — Поблизости нет ни одного королевского дома, поэтому вашей милости придется устроиться в гостинице. Она превосходная, и многие короли и королевы в прошлом останавливались там по пути в Дувр или обратно.
Анне «Красный лев» очень приглянулся: низкий потолок с толстыми балками, выложенный кирпичом пол и добродушный хозяин, который всячески старался угодить важной гостье. Он подал ей отличный ужин, состоявший из сочного ростбифа и яблочного пирога, запитого двумя кружками местного эля, который Анна захотела попробовать, и он пришелся ей по вкусу. Бог знает, где заночевала ее свита и английский контингент. Наверное, их расквартировали по домам на много миль вокруг!
После ужина Анна пригласила доктора Уоттона присоединиться к ней в гостиной и предложила ему эля, который тот с благодарностью принял, сказав:
— Вашей милости приятно будет узнать, что король официально встретится с вами через четыре дня в Блэкхите.
Сердце Анны заколотилось от радостного предвкушения. Скоро она увидит его, этого прекрасного мужчину с портрета. Она будет считать часы до этого момента…
Вечером, оставшись в уютной спальне под крышей дома, где стояла резная деревянная кровать с балдахином, Анна изучала свое отражение в зеркале. Понравится ли королю то, что он увидит? Предпочитает он более миниатюрных женщин или ему нравятся пышнотелые? Она едва ли была такой — за последние недели потеряла много веса и боялась, что теперь стала скорее худой, чем стройной. Дорожные неудобства и плохая погода тоже не помогли делу. Нос, казалось, стал длиннее, подбородок заострился. О, к черту все это! Она была почти замужем, и теперь уже ничего не изменить. Король видел ее портрет и был очарован.
В канун Нового года Анна отправилась из Ситтингборна в Рочестер. В двух милях от города, на Рейнхэмском холме, ее встретил герцог Норфолк, солдафон с лицом непробиваемым, как стена, и резкими манерами. За его спиной низко кланялись, стоя под ледяным дождем, два других лорда, несколько рядов всадников и большая группа джентльменов в промокших бархатных костюмах.
— Ваша милость, король поручил мне приветствовать вас и проводить в ваш дом, — пролаял герцог. — Вы проведете там две ночи, это даст вашей милости возможность отдохнуть, а в день Нового года для вас будет устроен праздник и вечером пир. — Голос его звучал недовольно.
Проезжая через толпу рочестерских горожан, жавшихся друг к другу из-за непогоды, Анна раздвинула шторы на окнах и махала людям рукой, не страшась ледяного ветра. Наконец ей помогли выйти из кареты около собора монастыря, который каким-то чудом не был закрыт королем, и проводили во дворец епископа. В нем никто не жил, — объяснил Кранмер. Последний приходской священник, обитавший здесь, увы, совершил измену и был по справедливости наказан.
В главном зале Анну ждала с приветствиями какая-то дама. Это была леди Браун. Поднимаясь из реверанса, она посмотрела на Анну тяжелым взглядом, в котором, казалось, сквозила неприязнь. Анна удивилась, — может, она допустила какую-то оплошность в одежде или в правилах вежливости, — но леди Браун вела себя если и холодно, то вполне корректно, и сообщила, что ее назначили помогать в надзоре за новыми фрейлинами, которые присоединятся к ним в Дартфорде, где будет совершена последняя остановка перед Гринвичем. Анне показалось странным, что эта женщина проявляла такую недоброжелательность к своей королеве. «Вероятно, — милостиво подумала она, — леди Браун сама этого не замечает. Ну ничего, матушка Лёве с ней разберется». Та тоже будет отвечать за фрейлин, и Анна не сомневалась, кто в скором времени получит первенство.
Епископский дворец оказался красивым старым домом, хорошо меблированным, хотя и выглядел заброшенным, словно его сохранили в прежнем виде в память о несчастном последнем обитателе. Как бы то ни было, а в спальне стояла роскошная кровать с красивыми занавесками, которая затмевала все остальное.
— Это одна из лучших кроватей его величества, — сообщила леди Браун. — Он приказал, чтобы ее привезли сюда для вас.
— Как он добр, — сказала Анна, снова тронутая заботливостью короля.
Часть спальни, очевидно, служила кабинетом, здесь стояли стол и книжные стеллажи, сейчас совершенно пустые. Покойный епископ, вероятно, был человеком большой учености, потому что в доме имелось еще два отдельных кабинета и две галереи, уставленные шкафами, полными книг; к некоторым были приделаны цепочки, как в публичной библиотеке. Комнаты Анны тянулись вдоль трехстороннего двора, позади которого находился сад. В свое время этот дворец, вероятно, был прекрасен, но время это, судя по всему, давно прошло.
— Здесь холодно, — сказала Анна, дрожа в своей накидке.
В очаге весело потрескивал огонь, окна были завешены плотными шторами. Тем не менее ночью постельное белье казалось ей сырым. Сюзанна, лежавшая на соломенном тюфяке в ногах постели Анны, почувствовала то же самое.
— Это особенность места, мадам, — тихо проговорила она в темноте. — Море близко, и берег болотистый.
