— Мы вскоре пригласим ее ко двору, — сказал король. — Я знаю, ей не терпится увидеться с вами.
Анна надеялась, что до Марии не дошли слухи о том, какие надежды испытывают реформаторы. Девушка была крепка в старой вере, как и ее мать, королева Екатерина. Она может плохо подумать о мачехе, которая якобы питает симпатии к лютеранам.
— Я слышала, ее милость наделена многими добродетелями, — сказала Анна, накалывая на нож кусок куриного мяса. — Генрих, вы не беспокоитесь, что они могут пропасть понапрасну?
— Пропасть понапрасну? — нахмурился он.
— Выйдя замуж за какого-нибудь могущественного принца, она могла бы быть принести вам пользу, — осмелилась намекнуть Анна. — И, учитывая ее превосходные качества, могла бы содействовать продвижению ваших интересов за рубежом, особенно если принять во внимание кровное родство, ведь она кузина императора. Кажется упущением, что ей до сих пор не нашли подходящего супруга.
— Это как посмотреть. — Генрих пронзил Анну стальным взглядом. — У меня всего один сын, и я должен думать о том, что будет, если, не дай Бог, с ним что-нибудь случится. Амбициозный муж может начать усиливать притязания Марии на трон.
— Но она следующая в ряду наследников вашей милости.
Глаза Генриха сузились.
— Вы не понимаете, Анна. Мой союз с ее матерью не был законным браком. Бастард не может наследовать трон.
— Но если надежды на принца не оправдаются, она лучший выбор, так как родная вам по крови?
Генрих стукнул кулаком по столу, и Анна подскочила.
— Довольно, мадам! Не вмешивайтесь в дела, в которых ничего не смыслите! Мария — моя дочь, и я буду поступать с ней так, как считаю нужным.
— Простите меня, сир. — Анна нервно заламывала руки. Она зашла слишком далеко и понимала это. — Я только хотела помочь.
— Это не помощь, мадам! Я имел дело с королевами, которые слишком много вмешивались в политику. — Он встал, вытирая рот салфеткой. — Я оставлю вас подумать о том, как следует вести себя жене.
Когда Генрих ушел, Анна бросилась в слезы.
В ее покои пришел граф Ратленд. Видя мрачное выражение его лица, Анна поняла, в чем дело.
— Король опять пожаловался на меня, — ровным голосом сказала она. — Я знаю, что обидела его, хотя и ненамеренно.
— Да, боюсь, это так, мадам. — Камергер вздохнул. — Я знаю, что ваша милость никогда специально не стали бы злить его величество. Но лорд Кромвель сегодня утром сказал мне, что король пожаловался ему на ваше упрямство и своеволие.
— Я предложила восстановить леди Марию в правах на наследование, — призналась Анна.
Обычно спокойный Ратленд не сумел сдержать недовольства.
— Мадам, предполагать, что Мария — законная дочь короля, — это измена.
— Я не замышляла измены! — испуганно воскликнула Анна. — Король выразил тревогу, что у него всего один сын, и я пыталась помочь ему найти способ, как обеспечить переход власти по наследству к его кровным родственникам.
— Намерение было хорошее, — ответил Ратленд, — и, несомненно, король поймет это и простит вашу неосведомленность. Мадам, вы не пережили этих трудных лет, пока шло Великое дело, когда король пытался развестись с королевой Екатериной, или вдовствующей принцессой, как мне следует называть ее. Для него это остается весьма чувствительным делом. Мой совет вам: избегайте этой темы и вообще вопроса наследования любой ценой.
— Не волнуйтесь, я приму его! — горячо ответила Анна, с отчаянным сомнением размышляя, вернет ли она себе когда-нибудь расположение короля.
К удивлению Анны, Генрих в тот же вечер пришел в ее личные покои. Она была так рада видеть мужа, что бросилась на колени к его ногам.
— Ваша милость, простите меня, если я сказала что-то не то. Я только хотела помочь.
— Вы прощены, — изрек он. — Мне сказали, что вы говорили из одного лишь беспокойства за мою безопасность.
Ратленд, этот добрый, храбрый человек, опять заступился за нее. Она облагодетельствует его, как только появится возможность.
— Я так благодарна вашей милости. Отныне я во всех важных делах буду полагаться исключительно на вашу мудрость.
Генрих сел у огня, и Анна попросила Сюзанну принести ему дорогого сака
[37], который он так любил и заказывал в Испании.
— Мне нужно кое о чем спросить вас, Анна, — сказал король, с удовольствием пригубив вино. — Это касается вашей помолвки с сыном герцога Лоррейнского. Что вы об этом знаете?
Анна не колебалась.
— В детстве я была обещана ему в жены, это правда, но позже отец сказал мне, что предварительное соглашение расторгнуто.
— Вы сами не давали ему обещания?
— Нет. Я была слишком мала, а когда стала старше, от меня этого не требовали.
— Хм.
В продолжение всего ужина Генрих оставался погруженным в свои мысли, а потом ушел, оставив Анну в глубокой задумчивости. Зачем, если его так беспокоила ее помолвка, он довел дело до женитьбы и перед венчанием заявил, что не знает ни о каких препятствиях к браку? Какой смысл? Она молилась, чтобы сертификат, о котором упоминал доктор Харст, успокоил разум короля.
Однажды ясным мартовским днем Анна отправилась в сад, взяв с собой для компании только Сюзанну. Разговор зашел об их юных годах. Они делились приятными воспоминаниями: оказалось, что детство у Сюзанны было такое же счастливое, как у самой Анны, хотя проходило в совершенно других условиях. Конечно, ее наперсница пользовалась большей свободой, ей даже позволяли поощрять внимание к себе юношей, что Анна посчитала немного скандальным. Сказать по правде, она позавидовала тому, что Сюзанне были доступны такие вольности.
А потом Сюзанна спросила, совершено невинно, любила ли Анна кого-нибудь до короля.
Анна уставилась на нее:
— Конечно нет. Как я могла? У меня не было возможности. И никто бы мне этого не позволил.
— Естественно, — согласилась Сюзанна. — Но может быть, вы восхищались каким-нибудь молодым человеком издали? Я видела нескольких красивых немецких джентльменов в вашей свите. Там есть один такой с каштановыми волосами, он особенно очарователен.
— Меня учили не давать воли глазам, как учат монахинь, — коротко ответила Анна, боясь, что Сюзанна имеет в виду Отто, и не желая продолжать этот разговор.
Такие вопросы задевали чувствительные струны и слишком приближались к секретным местам. Но откуда Сюзанне знать о том, что случилось между ней и Отто?
После этого Анна стала держаться со своей подругой настороже. Хотя эта девушка нравилась ей, Анна сознавала необходимость не затрагивать даже обиняком некоторых тем и не поощрять слишком большую фамильярность. В сложившихся обстоятельствах так было безопаснее.
