Когда все ее придворные собрались, она обратилась к ним:
— Еще раз сердечно приветствую вас всех. Мне не нужно напоминать вам и присутствующим здесь господам лордам, как я обязана королю, которому было угодно назначить вас ко мне на службу. — Пусть никто не думает, что она хоть сколько-нибудь недовольна человеком, который ее отверг. — Служа мне хорошо, вы будете служить ему. — Анна повернулась к советникам. — Я почитаю себя в большом долгу перед его королевским величеством и намерена целиком полагаться на его благую волю. Я никогда не отступлюсь от этого решения, и все письма и послания, которые получу от своего брата, родственников и друзей, буду отправлять его королевскому величеству и руководствоваться его повелениями.
— Вы сделали все правильно, миледи, — пробормотал Саффолк и повернулся к стоявшим в ожидании слугам. — А теперь все приступайте к своим обязанностям!
Новые придворные Анны быстро рассеялись. Матушка Лёве рьяно взялась за дело и, окунувшись в свою стихию, бойко отдавала распоряжения. Уильям Горинг в смятении глядел на нее, вероятно размышляя, не собирается ли эта пожилая дама подорвать его авторитет. Анна затаила улыбку.
Через четыре дня лорды явились снова по велению короля, чтобы проверить, насколько хорошо обустроен новый двор Анны, и застали ее саму на кухне, испачканной по локоть в муке, за приготовлением пирога. Быстро вымыв руки, Анна торопливо прошла в зал и издала радостный возглас, когда визитеры показали ей привезенные украшения, гобелены и посуду — подарки его величества. Они также передали ей письмо от Вильгельма. Оно было адресовано не ей, а королю.
Прочитав послание брата, Анна испытала потрясение. Ответ Вильгельма оказался гораздо мягче, чем она ожидала. Он сожалел о случившемся; хотел бы, чтобы все сложилось иначе, тем не менее никогда не откажется от своей дружбы с его величеством из-за такого недоразумения. Оба они с доктором Олислегером беспокоились, как бы с его сестрой не стали плохо обращаться, но полагали, что король никогда этого не допустит. Вероятно, он мог бы желать приезда Анны в Клеве, но, если она предпочла остаться, пребывает в уверенности, что король поступит по отношению к ней справедливо, сам не станет требовать ее возвращения домой.
Анна готова была заплясать от радости и облегчения. Казалось, Вильгельм вовсе не сердится на нее. Она вернула письмо:
— Прошу вас, передайте мою самую нижайшую благодарность его величеству за то, что позволил мне увидеть это послание. Теперь я могу без опасений написать брату. Я хочу заверить его и доктора Олислегера, что со мной все хорошо. Господа лорды, будьте добры подождать, я сделаю это прямо сейчас.
Когда Паджет закончил письмо, Анна попросила Уаймонда Кэри прочесть ей его по-английски и в переводе на немецкий. На сердце у нее становилось легче от каждого слова, и она одобрительно кивала, уверенная, что сообщила Вильгельму и матери все самое важное и необходимое.
— Так сгодится, мадам?
— Благодарю вас, мистер Кэри и мистер Паджет, — сказала Анна. — Это очень хорошо. Прошу вас, попросите лордов вернуться.
Они пришли и по очереди прочли письмо, тоже одобрительно кивая.
— Письмо передаст герцогу племянник доктора Олислегера мистер Дьячето, — сказал Саффолк. — Он согласился отвезти его для вас и отправится из Дувра после обеда.
— Тогда я пошлю за ним, пока вы не уехали, господа. Я хочу передать ему на словах личное послание для моего брата.
Вызвали Флоренца де Дьячето, и, когда смуглый молодой человек предстал перед Анной, уже одетый и обутый в дорогу, она обратилась к нему. Советники наблюдали эту сцену.
— Флоренц, я желаю, чтобы вы, когда доберетесь до Клеве, засвидетельствовали герцогу мое глубокое почтение и сказали ему, что я счастлива и пользуюсь здесь почетом, а все мои мысли и чувства откровенно высказаны в письме. — Анна улыбнулась ему и протянула руку. — Да поможет вам Бог!
Пусть ее посланец с чистой совестью скажет Вильгельму, что она не казалась ему печальной или недовольной, когда напутствовала его перед отъездом.
После ухода де Дьячето Анна пригласила лордов Тайного совета отобедать с ней. Получив от нее письмо, они успокоились и слегка расслабились. Она приказала подать им несколько отборных вин и отличной жареной английской ягнятины и сама с удовольствием поела. Обед прошел оживленно, беседа за столом не умолкала, в основном обсуждали ее новые владения, о которых советники много чего могли порассказать. Когда Анна наконец встала, лорды сразу повскакивали на ноги.
— Господа, — начала она, чувствуя, что раскраснелась от выпитого вина, — я хочу, чтобы вы вернули эту вещь королю. Это кольцо он подарил мне при заключении нашего несостоявшегося брака. Возьмите его, прошу вас, и передайте с выражением моего нижайшего почтения. Я желаю, чтобы оно было разломано на куски как вещь, не имеющая более ни силы, ни ценности.
Протянув лордам лежащее на ладони кольцо, Анна заметила выгравированную внутри надпись: «Господь, дай сил держаться». «Всевышний сделал это наилучшим образом», — подумала она. Без сомнения, Он хранил ее в эти последние дни.
Доктор Харст нашел Анну прогуливающейся под аркадой. Она обрадовалась ему, так как ей не терпелось рассказать о письме Вильгельма.
— Я тоже получил известие от герцога. Как вы могли догадаться, он не открыл всех своих мыслей королю. Узнав о расторжении вашего брака, герцог был сильно расстроен. Он считает поведение его величества достойным порицания и боится, что вас могут подвергнуть преследованиям в Англии или что вам выпадет какая-нибудь ужасная судьба. Естественно, я срочно отправил к нему гонца, чтобы заверить в абсолютной безосновательности его страхов.
— Я тоже его в этом заверила, — сказала Анна, понимая, каким тяжелым ударом для ее семьи, должно быть, стало все это дело и какие страдания принесло им всем.
Как умело лицемерил Вильгельм в своем письме к королю: прочтя его, она испытала огромное облегчение и даже не догадалась, как сильно брат тревожился за нее. Она судила о нем совершенно неверно.
Они прошли в личный сад Анны, где среди цветов сонно жужжали отяжелевшие пчелы.
— Вы, вероятно, слышали, — сказал Харст, — что король отдал распоряжение всем викариям и их помощникам объявить пастве, чтобы за вас больше не молились в церквях.
— Это печально. Утешительно было, что столько людей возносили за меня мольбы.
— Тогда вас порадует вот что, мадам: в прошлое воскресенье я ходил в церковь рядом с тем местом, где живу, и слышал, как люди выражали сожаление по поводу вашего развода. Они говорили, какая жалость, что эта добрая леди так быстро утратила свою величайшую радость.
Анна криво усмехнулась:
— Я бы выразила эту мысль несколько иначе.
— Да, но они говорили, что любили и ценили вас как самую милую, благосклонную и добрейшую королеву из всех, каких знали, и очень хотели бы иметь вас королевой и дальше. Похоже, слухи о вашем достойном поведении в столь трудной ситуации распространились очень широко.
