Минэко закатила глаза, словно разговаривала с несмышленышем:
— Вы должны убедить их, что у вас кто-то есть. Заставить думать, что у вас роман. Конечно, это их не сильно отпугнет. Но им придется себя сдерживать, чтобы сохранить хоть какое-то достоинство.
У Катарины не было никакого желания сейчас думать об этом. Она хотела лишь одного: оказаться в своем мрачном павильоне и… нет, об этом лучше не думать! Обещала же себе…
— Мы сделаем вид, что у нас роман. — Голос Минэко ворвался в мысли.
Медленно до Катарины дошло, что она имела ввиду:
— У нас? То есть… у тебя и у меня?
Минэко невозмутимо кивнула:
— Есть несколько способов заставить их поверить. И мы испробуем их все. Мои хитрости убедят каждого. Об этой наивной девчонке — Фао Лу — и говорить нечего. А Эйка… служи она хоть тысячу лет в Доме Услады, все равно не сравнится со мной.
Катарина лишь кивнула и покинула лазарет.
К тому моменту, как добралась до Павильона Дождей, навязчивые мысли о принце снова вернулись. В его павильоне горело одно-единственное окошко. Но как ни старалась, Катарина ничего не смогла разглядеть.
Войдя к себе, она не стала зажигать свечи. Просто не осмелилась. С недавних пор темнота стала ее союзницей и свидетельницей постыдной слабости.
Открыв дверцу в единственном в доме стеклянном фонаре, Катарина вытащила спрятанную там бумажную маску.
Из сумрака ночи на нее смотрело идеальное лицо посланника.
По спине прошелся порыв ветра, и тихий голос насмешливо шепнул на ухо:
— Еще одна ночь слез, выпивки и таращенья в пустоту?
Катарина обернулась. В воздухе парил Дух Ширм. Он возвышался над ней полупрозрачным силуэтом, с развивающимися, словно от ветра, волосами и дрожащей тканью одежды. Еще никогда он не выглядел таким пугающим. Катарина мало что знала о призраках, но ей всегда казалось, что они навечно остаются в одном обличии. Духу же каким-то образом свой облик удалось изменить.
Его веки были украшены искусными изображениями двух вороних крыльев, переходящих в разлетающиеся двумя чертами брови. Алые губы блестели, а в руках плавно двигался веер, расписанный ветками, на которых расселись хищные вороны. По его ханьфу струилась серебряная вышивка.
— Нравится мой наряд к Джеоншину? — Дух словно увеличился в размерах.
— Что ты здесь делаешь? — Катарина не стала прятать маску — и так понятно, что он все видел и прекрасно знает, как она проводила последние ночи.
— Надеюсь на развлечение. Но, похоже, зря… Ты мне больше нравился, господин лекарь, — Дух выделил эти слова и коварно улыбнулся, — когда греховодничал со спящим гордецом. Такое зрелище по мне. А сейчас — одно уныние.
Катарина похолодела, когда поняла, что проклятый Дух все видел.
— Ты..?
Он довольно кивнул:
— Да-а-а… и поверь, это было незабыва-а-аемо… Но если бы ты позволил ему участвовать в твоих невинных постельных играх, было бы интереснее. Я думаю, наш гордый господин, смог бы тебя удивить.
Катарина молчала. Ужас сковал все тело толстыми цепями. Парализовал каждую мышцу. Дух Ширм знает, что она женщина. И он видел, что она сделала. Какая из этих тайн хуже?
Не дождавшись ее ответа, Дух хмыкнул:
— Если боишься открыть ему свой секрет, то всегда можно остаться в одежде. Порадовать друг друга это не помешает. Правда… трудиться, придется, в основном, тебе. Но, думаю, тебе понравится.
Заколдованная страхом, Катарина эхом переспросила:
— Трудиться?..
Дух кивнул:
— Да… Ох, наивный господин лекарь… Используй свой чудесный рот, и наш гордец позволит тебе остаться в одежде. — Дух провел ладонью по губам, размазывая алую помаду, и оставляя на щеке жутковатый кровавый след.
На его белоснежном лице застыло пугающее выражение.
— Ах, да… совсем забыл… кажется, ты утратил свой единственный шанс… И почему вы, живые, так боитесь делать то, что хотите?
Катарина не успела спросить, что он имел ввиду. Неожиданно громыхнул гром, и в дверь громко застучали. Дух Ширм начал медленно развеиваться, превращаясь в пятно разлитых чернил.
Стук повторился снова, а по черепице забарабанили первые капли дождя.
Спрятав маску обратно в фонарь, Катарина на негнущихся ногах пошла открывать.
За дверью стоял алхимик.
— Нам нужно поговорить. — Он вперил в Катарину тяжелый мрачный взгляд. — Немедленно! И даже не думайте сопротивляться. Алхимия, которую вы использовали в лесу, вам не поможет. Не пойдете со мной сами, — я поволоку вас силой.
Все еще не придя в себя после разговора с Духом, Катарина хрипло проговорила:
— Говорите сейчас только вы. Если вы пришли, чтобы продемонстрировать мне все свои угрозы, то я возьму вино, а вы можете начинать. Так и быть, дам вам высказаться — все-таки я должен помогать людям.
Дайске несколько мгновений просто смотрел на нее, забавно открыв рот и по-детски мигая, а потом отмер:
— Идите за мной!
— И куда же? — Катарина сложила руки на груди и привалилась плечом к двери. Нет уж, если они только сейчас решили прийти за ней, то она заставит себя уважать. Будут умолять! Особенно демонов посланник. Ах да, он же принц, который умеет только приказывать.
— В Павильон Бурь.
— Что-то случилось? Почему нельзя поговорить здесь? — Она вскинула брови и улыбнулась, решив проучить неблагодарного алхимика.
Дождь усилился, превращаясь в сплошной поток холодной воды.
Дайске схватил ее за плечо и потащил за собой. Не ожидавшая этого Катарина поскользнулась на мокрых деревянных ступеньках.
Сквозь шум ливня она расслышала бормотание алхимика:
— Боги! Как кто-то настолько нелепый мог ему понравиться?
Может, это все проказы Бога Дождей? Или…
— О чем это вы? Кому я понравился?
— Не понимаю, что вы имеете ввиду. — Алхимик выволок ее под дождь и бесцеремонно потащил к Павильону Бурь.
— Я все слышал! — Из-за дождя Катарине приходилось практически кричать.
Дайске ничего не ответил. Он втащил ее по ступенькам к дверям, а затем несколько раз постучал в замысловатом ритме.
Когда одна створка немножко отъехала, показался нос Ясуо.
— Это мы. — Дайске выставил Катарину перед собой, словно щит.
Ясуо кивнул и открыл дверь. Алхимик, не церемонясь, втолкнул Катарину внутрь, а Ясуо выглянул наружу, проверяя, нет ли кого у дома.
— И к чему такие предосторожности? — Катарина отряхивала влажную ткань ханьфу. Оставалось надеяться, что она вымокла не настолько сильно, чтобы другие разглядели ее совсем не мужское телосложение. — Господину Ван Лину нужна моя помощь, но гордость не позволяет попросить самому? — Катарина крутанулась и взмахнула рукавами, чувствуя себя пьяной, хоть не выпила ни капельки. — Что, господин алхимик, вы, оказывается, не всемогущи? Есть что-то, в чем вы так же посредственны, как и я? Ну, и где он?
