Неожиданно дверь скрипнула. Я тут же открыл глаза. Специально сел лицом к двери, чтобы не пропустить…
Рэйден удивленно разгонял рукой пар.
— Вы решили задохнуться?
Не ожидая от самого себя, я признался:
— Здесь был ледяной холод.
Он шагнул ближе, и я жадно впился глазами в его стройную фигуру. Он отводил взгляд… Старался не смотреть на меня.
— Это еще не холод. Дальше будет хуже. — В его голосе причудливо смешались грусть и улыбка. — Я принес одежду. Сожалею, но это единственное, что может быть достойно такого господина, как вы.
Он положил на лавку жемчужно-серые одеяния и отвернулся, чтобы уйти. Сам не знаю зачем, но я перегнулся через борт и схватил его за руку.
— Такого господина, как я? — Я сжал его хрупкое запястье, которое полностью утонуло в моей ладони.
Рэйден ухмыльнулся и закатил глаза:
— Я не знаю, зачем вы изображаете из себя простого парня — дело ваше. Но то, что привыкли к роскоши и слугам, — очевидно. И не только для меня.
Все еще держа его за руку, я встал со скамейки в бадье. Рэйден откинул голову назад, заглядывая мне в глаза, но я успел заметить, как его взгляд быстро скользнул по моей груди. Понравилось ли ему то, что он увидел? Как воспринял мое тело? Я никогда об этом не задумывался. Будь я толстым или тощим, высоким или низким, я все равно оставался принцем. Мной будут восхищаться в любом случае — лишь бы подобраться ко мне и к моей власти.
Но… я знал, что хорошо тренирован. А он наверняка видел много мужчин и может сравнить. Здесь, в крепости, я точно смогу конкурировать с любым.
Мне стало тяжело дышать. От того, что осознал, о чем думаю.
Рэйден безуспешно подергал свою руку, но я лишь сильнее сжал пальцы и прохрипел:
— Что ж, тогда не буду больше строить из себя простака. Да, я привык к роскоши. И всему самому лучшему. Вы меня раскусили.
Рэйден упрямо сжал губы и неожиданно свободной рукой тоже сжал мое запястье. Меня пронзило десятком молний. Вода превратилась в кипяток. Он пытался оторвать мою руку от его кожи, но я лишь усмехнулся его слабым попыткам.
— Раз так, то можете не скрывать, что считаете нас и все, что здесь видите убогим. — Рэйден смотрел на меня с затаенным вызовом. Вот только чего он ждал? Если бы я только знал…
— Я не считаю вас убогим. И все, что здесь вижу, тоже. — Я навис над ним, впервые осознавая, какая он хрупкий и тонкий, по сравнению со мной.
— Да неужели? — Он выгнул брови. — И какие же купальни в вашем поместье? Наверняка, получше наших?
— Да-а… — Я не мог отвести глаз от его волос, начинающих завиваться крупными кольцами от пара. Это было так красиво и необычно. Хотелось потрогать их. — Моя купальня огромна. В центре — круглый бассейн, а с потолка свешиваются шелковые занавеси, чтобы слуги не мешали наслаждаться омовением. Вода благоухает от масел и лепестков цветов.
Его взгляд подернулся странной дымкой, словно он представлял все, что я описываю.
Чуть охрипшим, будоражащим нервы голосом он прошептал:
— Должно быть, это очень красиво…
— Да. — Я сглотнул голодную слюну, когда представил его среди дворцовой роскоши, где ему самое место, и про себя добавил: мы примем ванну вместе… Я прогоню всех слуг и сам услужу тебе.
Возбуждение поразило выстрелом стрелы. Обожгло и парализовало. Воспользовавшись моим шоком от того, что испытываю, Рэйден выдернул ладонь и потянулся к полке. А я уставился в воду, которая доходила до живота. О, боги… в сумраке и пляшущих от единственной свечи тенях ничего не было видно. Я окунул горящую огнем руку в воду и плеснул себе в лицо.
Рэйден развернулся ко мне, и тут же по воздуху поплыл свежий хвойный аромат.
— У меня нет цветочных лепестков… — Резким, но невыразимо прекрасным движением он насыпал из стеклянной бутыли себе в ладонь какую-то травяную смесь. — Но я приготовил это. Для бодрости.
Словно богач, бросающий монеты толпе, или убийца, метающий ножи, он швырнул горсть трав в воду и отвернулся. Подол халата, повлажневший от пара, нарисовал дугу, словно драконье тело. Больше даже не взглянув на меня, этот мучитель вышел.
Я прижал влажные ладони к лицу. Но вода ни капли не отрезвляла. Он околдовал меня. Зачаровал. С головой я ушел под воду, понимая, что теперь буду ненавидеть его еще больше. За его пугающую алхимию, жертвой которой я стал.
Он что-то сделал со мной. Как иначе объяснить свое дикое и болезненное возбуждение, я не знал. Плоть горела огнем. И утолить этот огонь мог только один человек. Вынырнув из воды я глухо зарычал от отчаяния.
Глава 9. О чем думают лекари
Она просто хотела выспаться. Хоть немного отдохнуть и потом снова взяться за работу. Еще с десяток минут назад казалось, что как только голова коснется подушки, она тут же улетит в мир снов. Но… Но будь проклят приезжий воин со взглядом убийцы и телом древнего бога.
Катарина натянула тонкое одеяло на голову и перевернулась на живот. Уткнулась лицом в подушку, но все равно продолжала видеть ЕГО…
Да где же Ясуо его откопал?! Какие демоны ее прокляли и прислали сюда своего посланника?!
Катарина ударила кулаком по покрывалу, заменяющему кровать, и сдалась своим мыслям.
Она искала простой жизни. Согласна была на все. Все ведь и было идеально! Пока не приехал он…
Почему он смотрел на нее ТАК? Никто и никогда не сжигал ее заживо глазами. Никто не сдирал кожу острым взглядом. Он словно оголял ее нутро, проникал в самую суть. Стоило ему появиться, и все женское, что было в ней, моментально просыпалось от долгого сна.
Она думала, что смогла убить в себе женщину. Что смогла стать мужчиной. Пусть и в женском теле. Да и тело… нескольких слоев одежды хватало, чтобы оно превратилось в мужское. Все получалось — другие в ней видели мужчину. Она себя им и ощущала.
Но стоило распахнуться двери лазарета и войти ему, таща на себе раненого алхимика, как все рассыпалось прахом. От ее усилий остался лишь пепел.
— Господин Ван… — Катарина тихо выдохнула его имя.
Достаточно было произнести — и по губам скользнула сладкая запретная ласка.
Нельзя об этом думать. Нельзя! Как только он явился, все полетело к демонам.
Он вел себя странно. Очень странно. Неужели, что-то заподозрил? Нет, а иначе бы раскрыл ее. Но все, что он делал или говорил… этот странный разговор о купальне… Звучало так, будто он хотел соблазнить ее. И ему это почти удалось.
Катарина представляла их. Их вдвоем в месте, которое он описывал. Она бы осталась прислужить ему в купании. Помогла бы раздеться, обнажая самое совершенное мужское тело, какое только видела. Распустила бы пучок волос на его макушке. Память тут же воскресила его образ в ее скромной бедной купальне.
