— Буду надеяться на это.
От его слов внизу живота что-то сжалось, и по телу растеклась обжигающая лава. К щекам прилил жар, и Катарина опустила фонарь вниз, чтобы скрыть свое лицо.
— Идите за мной и не сходите с тропы. — Она отвернулась и зашагала вперед, перешагивая узловатые корни и покрытые мхом валуны.
Насмешливый голос посланника звучал не громче шороха листвы:
— Где вы здесь видите тропу?
Лучше, если она вообще не будет с ним разговаривать. Катарина остановилась, заприметив знакомое дерево с вырезанным на нем столбиком символов. Язык древней алхимии. Мертвой. Последнее предупреждение.
«Входя в туман, будь готов обнажить душу и раскрыть свои секреты.»
Катарина решительно кивнула самой себе и ступила на первую ступеньку выдолбленной прямо в земле каменной лестницы. Стоило ей сделать шаг, и лес вокруг начал заволакивать туман.
Дыхание с шумом вырывалось из груди, и контролировать его было невозможно. Боясь тревожить тьму и обитающих в ней существ, Катарина пыталась взять свои эмоции под контроль, но выходило плохо. Ночью здесь намного страшнее, чем днем.
Спустившись в небольшую лощину, она подняла фонарь над головой, освещая серо-голубую темноту. Из тумана к ней тянулись руки-ветви огромного дерева. Казалось, что некоторые его сучья загибаются спиралями. Вот оно…
Где-то в тумане раздался женский смех, а потом кто-то совсем тихо запел печальную мелодию. И снова послышался чей-то смех, на этот раз — мужской.
Чем ближе Катарина подходила к дереву, тем отчетливее звучали голоса. Серебряный колдовской свет луны каким-то чудом проник сквозь туман, превращая его в сверкающую дымку. И в этой дымке слишком легко можно было сбиться с пути.
Голоса слышались все более отчетливо. И уже можно было различить веселое звучание музыки и звон тончайшего фарфора, перебивающего стук глиняных плошек.
Напрягшись, Катарина смогла даже расслышать разговор невидимых собеседников:
— …кого из сароен вы желаете получить этой ночью?.. Выбирайте любую из красавиц…
Женский смех и шорох шелковых тканей…
— …Эти двое… и еще… тот мужчина… хочу, чтобы он тоже служил мне…
Звуки музыки и плеск воды…
— …Они будут вашими покорными слугами… и исполнят любую вашу волю…
— …Любое желание? Даже те, о которых стыдно говорить?..
— …Даже те, господин, о которых стыдно думать… женщины… мужчины… все сегодня служат вашему удовольствию…
— Кто это?!
Катарина вздрогнула. Сердце едва не взорвалось от страха. Господин Ван. Это он задал вопрос. Он стоял рядом с ней, оглядываясь по сторонам и высматривая в туманном молоке врагов. А его голос… был слишком похож на голоса невидимок.
Катарина сглотнула, понимая, что вместе со страхом испытывает еще одно странное и незнакомое чувство.
— Это мандрагора… Ее корень…
— Мандрагора? — Господин Ван нахмурился. — Растение?
Катарина кивнула:
— Да. Она… искушает… Идемте, мы уже рядом.
Когда из тумана выступили очертания повешенного тела, Катарина невольно вздрогнула. По телу прошла дрожь и стало так дико холодно, будто уже наступила зима.
— …Поцелуй меня…
Мужской голос прозвучал совсем рядом, и на долю секунды показалось, что это произнес королевский посланник.
Катарина посмотрела на него, но по его лицу невозможно было ничего прочесть. Он сосредоточенно оглядывался, и только ветер трепал угольно-черные пряди его волос.
Одним четким движением он снова достал метательный нож, и в это самое мгновение прозвучал другой мужской голос.
— …Да, мой господин…
Женский шепот со страстным придыханием прошелестел где-то у уха Катарины:
— …А что делать нам?..
И снова первый ответил:
— …А вы наблюдайте…
От возникшей перед глазами картины Катарина задрожала. И сама не знала, отвращение это или же… любопытство.
— Сюда… — Она махнула рукой посланнику, приближаясь к дереву с висельником. Из его рта, словно дыхание, вырывались туманные облачка, а из глазниц вытягивались цепкие стебельки плюща.
Мужские стоны и звуки влажных поцелуев разносились по лесу протяжным эхом. Им вторили томные женские вздохи и почему-то плеск воды. Катарина вспомнила разговор с господином Ваном в ее купальне.
И словно в насмешку над ее мыслями снова раздался мужской голос:
— …Позвольте я искупаю вас, мой господин…
Голос так похожий на голос королевского посланника простонал:
— …Да… да, сделай это…
Да что же происходит?! Нужно покончить с этим как можно скорее.
Катарина почти вплотную подошла к висельнику. Его истлевшая плоть покрылась мхом и древесной корой — постепенно он становился частью дерева. Место, где росла мандрагора, было огорожено каменными булыжниками. Пучки листьев торчали из земли и слегка подрагивали на ветру.
— Это делают… они?
Катарина посмотрела на господина Вана. На его лбу блестели бисеринки пота, а на скулах гневно играли желваки. Он с ненавистью смотрел на кустики мандрагор.
Катарина кивнула и отдала ему фонарь:
— Держите выше, нужно их выкопать.
Нервно сглотнув, посланник взглянул на нее, но тут же отвел взгляд:
— Не нужно. Я сам.
Катарина покачала головой, бросая на него взгляды исподтишка. Он нервничает? Боится? Что вывело его из себя?
— Нет, вы можете повредить корень. А нам нужен именно он. Просто светите мне, я все сделаю быстро.
Она опустилась на колени и сняла с плеч мешок. Достав оттуда небольшую лопатку, Катарина принялась копать. Влажная земля с легкостью ей поддавалась, но голоса мандрагор стали громче, мешая сосредоточиться.
— …Как вы хотите, чтобы я ласкал вас, мой господин?..
— …Языком и губами… А они будут ласкать тебя… Хочешь этого?.. Или тебе, как и мне, по душе больше мужские ласки?..
— …Я хочу всего, что вы придумаете для меня, мой господин…
Катарина закусила губу, боясь даже смотреть в сторону господина Вана. Фонарь в его руке не дрожал, а он сам не производил ни звука, но его присутствие… Она ощущала его, как что-то неотвратимое и опасное.
Почему мандрагоры шепчут именно это?
В прошлый раз они искушали ее разговорами о красивых платьях и драгоценностях. О том, что можно их носить не скрываясь, и тогда господа будут смотреть на нее так же, как и на других девушек — с восхищением и осознанием невозможности получить.
Она думала, нечто подобное будет и в этот раз, но…
