Но я не смог контролировать рот, из которого вылетели слова, за которые я себя возненавидел.
— Останетесь здесь. Со мной… У меня.
Рэйден обернулся. Его голубые глаза расширились настолько, что сейчас напоминали два драгоценных камня.
Ненависть к себе никуда не делась, но одновременно… я был рад, что произнес это.
Придумывая оправдание, я выдавил из горло по слову:
— Чтобы генерал и его сын не повторили сегодняшнее. Чтобы вы были под моей защитой.
В ожидании его ответа, сердце сорвалось в бешеную скачку. Словно я и в самом деле вбивался между его распахнутых бедер, и ритм каждого броска совпадал с ритмом сердца. И плевать, что он не женщина, и мои фантазии неосуществимы.
Рэйден вдруг рассмеялся, качая головой:
— Может, я и не умею сражаться так, как вы, но защитить себя смогу.
От его смеха внутри все превратилось в жидкий огонь. Меня плавило от ярости и потребности стереть с его лица эту демонову ухмылку. Стереть и заменить совсем другим выражением — закатывающимися глазами и ртом, хватающим воздух для очередного стона.
— Так же, как вы защитили себя перед командующим?
Он небрежно махнул:
— Я был не готов к такому подлому нападению. Да и зачем? Там меня прекрасно защитили вы. — Блестящая прядь волос упала ему на глаза, и Рэйден снова хмыкнул.
Он отвернулся и, продолжая качать головой, выскользнул из павильона, а я остался с таким чувством, словно надо мной посмеялись. Использовали, а потом предали. Выбросили за ненадобностью.
Мерзавец создан для того, чтобы мучить людей вокруг себя. Очаровывать и мучить. Я попался на его крючок. Глупый идиот.
Забыл и о Дайске, и о манускрипте, очарованный его глазами и губами, хрипловатым смехом и движениями искуснейших танцовщиц. Это нужно прекратить. Обрубить немедленно. Он просто околдовывает всех. Вот и весь секрет. Раз он занимается Мертвой Алхимией, то наверняка знает формулы и заклинания, способные подчинять людей своей воле.
Я просто повелся на колдовство.
Дайске! Вот о ком нужно беспокоиться! А я стою здесь и думаю о мерзавце-лекаре.
* * *
Я не делал попыток догнать его или приблизиться. Рэйден шел впереди, а я превратился в преследователя. Ступал за ним, словно был его телохранителем.
Рэйдена все время останавливали какие-то люди. Одни спрашивали о его самочувствии после нападения ублюдка Рэна, другие благодарили за мази и снадобья. Женщины открыто заигрывали — предлагали сшить ханьфу, готовить для него, помочь выращивать травы.
Мало того, что это было неприлично и недопустимо вообще нигде, даже среди крестьян, так проклятый лекарь еще и вел себя так, словно не знал, что я рядом и все вижу. Он делал вид, что меня попросту не существует.
Правда один раз он все-таки оглянулся, глядя на меня с хитрым прищуром, будто вел меня в ловушку. А я знал про западню, но продолжал добровольно шагать. И уже на лестнице, в лазарете, он снова обернулся, опираясь ладонями о перила.
Я подумал, что со стороны мы, должно быть, выглядим как парочка тайных любовников, которые спешат уединиться, но стараются никому не показать этого.
Решить о нем не думать было в тысячу раз легче, чем на самом деле изгнать его из своих мыслей.
Он поселился в голове, словно та самая мандрагора, сводящая с ума обещаниями запретного.
Только осознание того, что Дайске наконец пришел в себя, удерживало меня на плаву.
И поэтому когда я вошел в лазарет и увидел Дайске, откинувшегося на подушки и мирно глотающего с ложки какое-то варево, я заставил себя забыть о лекаре. Его место там — в Мертвом Лесу, среди призраков и василисков. Там хитрый мерзавец на своем месте. Я не должен испытывать к нему ничего, кроме благодарности за то, что он все-таки сумел вылечить Дайске. Благодарности и… восхищения его мастерством.
Дайске порывался отобрать у Ясно ложку и плошку, из которых тот его кормил, но с приближением Рэйдена мигом угомонился. Лекарь принялся осторожно снимать повязку, а Дайске… почему-то посмотрел на него таким взглядом, что мне стало не по себе. Странно задумчиво и мечтательно. Печально, но в то же время с отчетливым интересом.
Он даже не заметил, что кто-то еще вошел в лазарет. Пусть меня не было видно за ширмами и дверью, и я по привычке старался не создавать лишнего шума, но все равно было слишком подозрительным, что его внимание полностью сосредоточено на лекаре.
Но я ведь больше не думаю о маленьком сластолюбце.
Хватит!
Я решительно шагнул к кровати Дайске. Он заметил меня почти сразу. Наконец отвлекся от разглядывания Рэйдена и удивленно улыбнулся мне. Словно не ожидал здесь увидеть.
— Ва… Ван! Господин Ван!
Внутри все на несколько мгновений похолодело. Он едва не проговорился, заставляя меня осознать странную вещь: я бы хотел как можно дольше оставаться просто господином Ваном. Обычным человеком.
— Дайске… — Я опустился на колени и отобрал у Ясуо плошку с аппетитно пахнущим бульоном. — С возвращением.
Дайске смущенно улыбнулся и бросил быстрый взгляд на Рэйдена:
— Спасибо, господин Ван. Я уж подумал, что умер. Вы меня не оставили… я ведь только мешаю вам…
Я сунул ложку ему в рот, пока он не додумался сказать что-нибудь такое, что нас выдаст.
Неожиданно в разговор вмешался Ясуо:
— Ну как же так можно о нашем господине Ване? Он ночами не спал — дежурил подле вас. Переживал. Вместе с господином Рэйденом искал лекарство. Даже засыпал у вашей постели — вот как сильно беспокоился.
На лицо Дайске уже вернулись все краски, потому было ясно видно, как он покраснел:
— Да, господин Рэйден мне уже сказал. Но я подумал это так — чтобы утешить меня.
Я уставился на лекаря, который пожал плечам, раскладывая на переносном деревянном столике бинты и мази:
— Не имею привычки кого-то утешать. Особенно, если надежды нет.
Я не смог подавить усмешку и кивнул Дайске:
— Господин Рэйден щедр только на смертельные прогнозы.
Рэйден бросил в меня взгляд-молнию, но тут же приветливо улыбнулся Дайске:
— Позвольте я осмотрю вашу рану. — Как и во время операции он низко склонился над грудью Дайске. В этом было что-то… интимное. Видеть, как он почти касается губами другого мужчины, было до смешного больно. Я понимал, что смертельно ревную. Яростно. До сводящей с ума агонии. Но совладать с этим не получалось. — Я почти уверен, что через пару дней останется только шрам, которым вы сразите не одну барышню. — Рйэден подмигнул, и Дайске тут же покрылся лихорадочным румянцем, а Ясуо громко засмеялся, будто лекарь сказал нечто поразительно остроумное.
