Призрак давно умершего модника. Он дрожал, как пар горячего дыхания на холодном воздухе.
— А молодой гос-с-сподин с-сам с-с-себя пор-ре-е-езал… каков хитр-ре-е-ец…
По телу прошла ледяная дрожь. Призрак все видел. Он знает! Это именно он был тем дуновением и тенью, что я заметил в своем доме. Он…
Я резко обернулся и посмотрел на Рэйдена. Он хмурился, сжимая губы и втягивая щеки. Как быстро он поймет? Он ведь не глупец.
Но Рэйден вдруг взмахнул рукой, обдавая меня ароматом осенних цветов и дождей:
— Кыш! Хватит подглядывать, бесстыдник!
Призрак рассмеялся, вынудив из складок ханьфу веер:
— Бесстыдство у вас обоих на уме-е-е. — Он хихикнул и прикрыл веером нижнюю часть лица: — Давайте уже… давно я не видел ничего интерес-с-сного… А на вас страсть как хочется посмотре-е-е-еть… Вы же точно придумаете что-нибудь горячее… как в былые времена…
Рэйден изящно поднялся на ноги и бросился к ширме, замахиваясь на призрака подхваченной с пола подушкой.
Призрак рассмеялся и начал растворяться в воздухе, превращаясь в расплывающуюся по бумаге кляксу.
— Вот же мерзавец… — Рэйден заглянул за ширму, а когда вышел, его щеки алели соблазнительным румянцем, видным даже в темноте.
Я сглотнул комок в горле:
— Кто это?
Придерживая подол, он снова сел рядом со мной:
— Дух Ширм. Он подсматривал за вами во время вашего купания.
— И за многими он так шпионит? — Я боялся сказать лишнее слово, чтобы не выдать себя.
— За всеми, кто может его… развлечь…
Ничто в его голосе и виде не говорило, что он понял.
— Он прервал нас. — Я снова лег на живот, погружаясь в объятия запаха Рэйдена. Его постель… узкая, жесткая, холодная. Постепенно согревающаяся теплом моего тела. Тут не хватит место двоим. Только если один не будет сверху другого. Я лежал там, где лежит ночами он. О чем он думает? Что представляет, засыпая? Что ему снится? И что он делает, если не может уснуть? Гладит ли себя? Ласкает ли?
Боги… о чем я думаю?! Но воображение уже рисовала обнаженные бледные плечи, с которых сползло тонкое одеяло. Изящную руку, словно в танце, скользящую вниз. Смутные очертания ее движений у бедер. Он не женщина!
Но мне уже было все равно. Единственно важным было то, что моя кожа соприкасалась с простынями, которые касались его тела.
Возбуждение вспыхивало в животе взрывающимися звездами и растекалось лавой по всем клеткам тела.
— Сейчас нельзя… — Голос Рэйдена звучал приглушенно и тягуче, обволакивая меня болезненно-сладким предвкушением. — Вы ранены…
Я снова приподнялся на локтях, глядя в его отстраненное фарфоровое лицо:
— Это всего лишь несколько порезов.
Одним зачаровывающим движением Рэйден поднялся:
— Ложитесь… — Мягко шурша подолом, он скрылся в своей мастерской, за длинными занавесями, а когда появился вновь, нес в руках поднос с горящей свечой, крошечным кувшином и чашкой.
На этот раз он сел возле моего лица, опустившись на пол движением самой искусной сароен в Доме Услады. Боги, он был одним чарующим искушением и обещанием всех самых горячих грехов, какие только могут быть.
Придерживая рукав, Рэйден наполнил ароматной жидкостью чашку и, держа двумя руками, подал мне, слегка поклонившись. Словно мы были на чаепитии.
— Выпейте это, и боль утихнет.
Я забрал чашку и одним махом выпил сладкую прохладную жидкость.
— Значит, мы заключили сделку? Я даю вам уроки столичной жизни, а вы играете мне и… помогаете… расслабиться. — Я отдал ему чашку.
Рэйден кивнул, забирая ее и тут же отдергивая руку, словно боялся прикоснуться.
— Да…
Его голос отдался в ушах странным эхом и поплыл, прячась в темных углах комнаты. Лицо лекаря подернулось сизой дымкой, и запах цветов усилился.
Меня повело, все вокруг начало расплываться.
Осознание пришло горячей волной злости и почему-то обиды:
— Что вы мне дали?..
Он надавил ладонью на мое плечо, и я не смог сопротивляться легкому, почти невесомому прикосновению.
— Восстанавливающее средство. Вам нужно поспать и отдохнуть. Во сне раны заживут быстрее, и вы сможете дать отпор всем своим врагам…
Его голос звучал все тише и дальше.
Я упал щекой на подушку, пытаясь держать глаза открытыми. Но демоново зелье оказалось сильнее, утягивая меня в холодную туманную бездну.
Протянул руку к маленькому предателю, но нащупал лишь его призрак.
Глава 15. Тайные утехи лекаря
Катарина не дышала. Задержав дыхание, следила за тем, как успокаивающий напиток действует на господина Вана. Легкие жгло огнем, боль в закушенной губе пульсировала, но Катарина терпела. Терпела, сходя с ума от бешеного стука сердца.
Он уснул? Она несмело тронула посланника за плечо, но он никак не отреагировал. Теплое дыхание выравнивалось, становясь спокойным и размеренным.
Катарину бросило в жар и холод. В животе потянуло, а в горле образовался ком, который она никак не могла сглотнуть.
Она дала ему напиток, чтобы он наконец отдохнул, чтобы позволил ранам хоть немного затянуться. Чтобы выспался после бессонной ночи, которую провел с ней, а не с ненавистной Айми.
И чтобы самой получить передышку и все обдумать.
Но вместо этого оказалась в ловушке…
В ловушке своей призрачный власти над безвольным посланником.
Сейчас Ван Лин принадлежал только ей. Ни Айми, ни другим вздыхающим по нему девушкам, слушающих рассказы сароен с открытыми ртами. Сейчас он был только ее.
Пальцы дрожали от волнения и страха, когда Катарина протягивала руки, чтобы снять с его волос длинную ленту и простую деревянную шпильку.
Его волосы тут же разлились черным шелковым озером. Гладкие блестящие пряди рассыпались по плечам и спине, скользнули кончиками до поясницы с двумя соблазнительными ямочками.
Катарина до сих пор дрожала и не могла совладать с тем притяжением, которое от него исходило. Каждая клеточка его тела словно манила ее, взывала, ждала ее ласк и прикосновений.
Его кожа была немного светлее согретой солнцем кожи жителей крепости и все же темнее ее собственной. Несколько длинных шрамов расчерчивали тело выпуклыми линиями. Но от этого Ван Лин выглядел еще мужественнее в ее глазах.
Его веки дрожали, а черные прямые и короткие ресницы напоминали стрелы, готовые вот-вот сорваться с туго натянутой тетивы.
С огромным трудом Катарине удалось задавить желание скинуть ханьфу и прижаться к нему, но всему остальному противиться она не могла.
