Я наклонился и прижался лицом к простыне. Боги… Этот аромат… Сжал в кулаках застиранную ткань и вдохнул снова.
Надышаться бы им. Еще… Я и сам не понял, что вжимаю бедра в тонкий матрас. Член окаменел и готов был взорваться от напряжения. Рэйден… Я бы отдал все, чтобы просто держать его в объятиях и прижимать к себе, если он не согласится на бóльшее.
На бóльшее… Нужно было испытывать отвращение к себе, но… на это я потрачу время потом. Когда придется уйти из его горячей узкой кровати.
— О-о-о-ох… можно надеяться на продолже-е-е-ение?
Я снова сел, задыхаясь от испепеляющего желания.
Уже знакомо повеяло холодом. Запах сырости и могильной земли забрался в ноздри и попытался вытеснить аромат Рэйдена.
Сквозь ширму просочился призрачный модник с подведенными глазами и кроваво-алыми губами. Он обмахивался веером и алчно улыбался.
— Не останавливайтесь, воинственный господин… Это было прекрасно… — Он снова взмахнул веером и мечтательно закатил глаза. — Не так прекрасно, как представление, которое устроил мой любимый господин лекарь, но… — Призрак хихикнул и прикрыл веером рот, а меня окатило горячей волной.
С трудом распутав ворох одежды, я набросил на плечи нижнюю рубашку.
— Кто ты?
Вокруг призрака начал клубиться синий туман, ленты которого потянулись ко мне:
— А вы меня совсе-е-ем не боитесь, воинственной господин… — Он сложил веер и похлопал им по ладони. — Только вы да мой дорогой лекарь…
От того, каким тоном он это произнес, кулаки сжались сами собой. Потребовалась вся выдержка, чтобы заставить пальцы расслабиться. Королевский дворец преподал мне хороший урок: свои эмоции показывать нельзя, даже жестом. Ни перед людьми, ни перед призраками.
— Какое представление устроил господин лекарь? — Я все-таки не смог совладать с самим собой.
Мысль о том, что это разукрашенное умертвие видело то, о чем я мог только мечтать, была подобна зазубренному лезвию.
— О-о-о-о… я не могу сказать… Это секрет господин лекаря — не мой… — Призрак снова начал судорожно обмахиваться веером, как будто ему было безумно жарко. Длинные черные волосы взвивались в воздух и складывались в странные узоры, которые казались знакомыми. Но я никак не мог вспомнить, где их видел. — Все-таки мы с ним в какой-то мере друзья-я-я… Но вы в этом тоже участвовали, потому име-е-ете право знать…
Друзья? Они — друзья?! Прекрасный, похожий на жемчуг и цветы лекарь и размалеванный больше сароен мертвец?
Что происходило, пока я валялся в беспамятстве?! Что Рэйден натворил? Что устроил?! Я хотел знать. Я ДОЛЖЕН был знать!
Сквозь зубы, сражаясь за каждую крупицу самообладания, я хрипло проскрежетал:
— И в чем же я участвовал?
Он подлетел ко мне и указал бледным пальцем на мое плечо, а потом на грудь и шею.
— Здесь… и вот зде-е-есь… господин Рэйден был безжалостен к вашей шее и плечам. Похоже, у него слабость к вашим мускулам… Вы пробудили в нем зве-е-ерский аппетит. — Он рассмеялся, а я, приспустив рубашку, пораженно уставился на свои руки. Действительно, кое-где предплечья были покрыты бледно розовыми укусами. Не может быть… Мне стало настолько жарко, что облегчить эту агонию можно было только содрав кожу. — Похоже, он пытался вас съе-е-есть… буквально…
Я с благоговением коснулся проступившего алого следа, похожего на след поцелуя. Не может быть. Это было подобно сну. Сладкому, волшебному сну, внезапно воплотившемуся в реальность. Что если… что если он все-таки сделал то, на что я почти осмелился? Возможно ли, что он чувствовал то же самое, что и я? Или это лишь слепые полубезумные мечты?
— О-о-о-ох, эти пальцы… — Призрак указал веером на мою ладонь. — Знали бы вы, где они побывали… чего касались… М-м-м… Наверное, еще можно почувствовать аромат… — Пока я пытался сообразить, о чем он говорит, призрак взмыл под потолок и улыбнулся, а потом снова спрятал лицо за веером. — Госпожа Эйка приходила сюда… А за ней и госпожа Лу… Они наконец договорились насчет господина Рэйдена… — Он завис напротив меня: — Я тут кое-что вспомнил… В этом греховном сраме совершенно точно участвовали две госпожи… Господин лекарь позволил им насладиться этим совершенным телом… — Призрачная рука коснулась моей груди, и по коже разлился ледяной холод. Я отпрянул, а призрак расхохотался. — На это было забавно смотре-е-еть… Я желаю продолжения… Господин лекарь так коварен… Опоил вас и преподал двум любопытным барышням урок о мужском те-е-еле… — Он все продолжал смеяться, а мои кости словно вымораживало изнутри.
Нет, этого просто не может быть. Он не мог со мной так поступить! Даже если я ему не нравился, не мог.
— Ну скажите хоть что-нибудь. Хватит сидеть с кислым лицом… — Призрак спланировал на кровать позади меня и погладил простыни ладонью. — А-а-ах, жаль, что вы все проспали… это было великолепно… Урок анатомии от господина лекаря. Барышни смогли наглядно изучить слабости мужского те-е-ела и теперь уж точно удовлетворят все изысканные запросы господина Рэйдена. Будут с умением угождать его страсти, пока он будет выбирать между ними. Прекрасная иде-е-ея…
Призрак снова рассмеялся, а я смог только крепче сжать зубы. До скрипа. Лишь так возможно было не заорать от боли.
Схватив одежду, я начал одеваться под его издевательский смех. Я чувствовал, что пройдена какая-то незримая граница, за которой я либо жестоко убью мерзавца-лекаря, либо обниму и прижму к себе так, чтобы никогда не смог вырваться из моих объятий.
Ничего хорошего из этого не выйдет. Я должен признать это сейчас. Признать и принять. Смириться.
Но вдыхая причудливую смесь разлившихся в воздухе ароматов, я понимал, что сделать это будет сложнее всего. Я никогда не умел смиряться. От одной мысли, что нужно опустить руки и принять свою судьбу, я впадал в ярость.
Когда-то давно мать сказала, что все наши судьбы предрешены. Исход предопределен задолго до нашего рождения. Тогда я спросил, зачем сражаться? Зачем бороться и что-то делать, если результат все равно уже известен. Она ответила…
«Да, наша участь предрешена. Но на камнях судьбы записаны сотни поступков, которые ты можешь совершить. Пощадить врага или убить. Сдаться в бою или сражаться до последнего, даже если вся твоя армия пала. Предать кого-то или терпеть боль и пытки, но не отступить от своих убеждений. От того, что ты выберешь, зависит то, к чему ты в конечном итоге придешь. Наша судьба зависит от наших решений. Так что, она и предрешена, и нет…»
Я коснулся багрового следа поцелуя выше локтя. Чьи губы его оставили на мне? Вряд ли лекаря. Он бы не прикоснулся ко мне под угрозой смерти. Возможно, это была месть. Решил меня проучить за то, как я с ним разговаривал и обращался.
Так тщательно я не одевался еще никогда. Чтобы ни одного участка тела не оставалось открытым, ни одного постыдного следа.
