Она не задернула гардины, чтобы в гостиную проникал лунный свет. Микаэла боялась полной темноты, да и солнце по утрам не мешало ей спать. А вот засыпала она с трудом, долго лежала в постели, уставившись в потолок, и мучилась от отчаяния и одиночества.
В тусклом свете луны вырисовывались темные силуэты, постепенно принимавшие очертания знакомых вещей. Платья кучей лежали на стуле возле бюро. На подоконнике стояла ваза, купленная в «Этикете», без цветов. Фены и массажные щетки были разложены на бюро, а рядом с дверью в гостиную висела репродукция Матисса из «Икеи». Микаэле нравились ее яркие краски и непонятные предметы в форме вытянутых листьев какого-то тропического растения.
Это больше не была комната для гостей, хотя Синдре и продолжал называть ее так. Первые недели Микаэла думала, что каждая ее ночь здесь последняя, и даже не меняла простынь на постели. Только взбивала подушку, уютный запах которой ей нравился. Для временного жилья все было не так плохо. Микаэла навещала Синдре в больнице и видела, как он страдает. Эва говорила, что он может даже умереть. Поэтому Микаэла смирилась с присутствием в доме Анны Андерсон, которая, спасая Синдре, защищала Фирцу. Что же заставило ее потом в них усомниться?
Уже когда Анна Андерссон переехала в Гренста-горд и каждый вечер стала запираться в спальне у Синдре, Микаэле стало не по себе. Не говоря о том, как переменился к ней Синдре. Спустя какие-нибудь пару недель после свадьбы он начал отпускать в ее адрес уничижительные намеки, чего раньше за ним не водилось. Между тем Микаэла имела все основания надеяться, что хорошо его знает. Синдре был их с Андерсом психотерапевтом и тогда прекрасно понимал ее. И в фирме Лукаса Альме хорошо ее поддерживал. Поэтому Микаэла и решила, что перемена связана с его болезнью, с «демонами», как называла это Эва.
У самой Микаэлы в этом плане все осталось по-прежнему. Она все так же любила Синдре и думала, что ее чувство взаимно, только… все эти ночные кошмары, и Анна Андерсон, и Фирца – слишком много свалилось сразу на их головы. Но все наладится. Анна ведь тоже замужем, и супруг Юнни ждет ее дома.
Но недели уходили за неделями, складываясь в месяцы, а ничего не менялось. Кроме репродукции Матисса, которую Микаэла повесила в комнате для гостей.
Она села в кровати. Не первую ночь приходило Микаэле в голову, что надо что-то делать, но решилась она только теперь. Нельзя вот так лежать и покорно ждать своей участи.
Микаэла встала, накинула халат и вышла в гостиную. Она должна с ним поговорить. Синдре не виноват, что болен. Тут снова вспомнились его колкие намеки и раздражение – все это, конечно, «демоны». С другой стороны, Синдре не так уж неправ. Положа руку на сердце, Микаэла не отличалась аккуратностью и бывала даже откровенно неряшлива. К тому же ей не всегда удавалось противостоять некоторым своим слабостям. Таким, как любовь к сладкому, например. Весы в ванной говорили ей то же, что и Синдре.
Но самое неприятное, что с некоторых пор Анна Андерсон переняла манеру Синдре обращаться с Микаэлой, и это было то, чего Микаэла уже не могла вытерпеть. Эва высоко вознесла Анну – невинность, приближенная к Иисусу, и тому подобное. Но это ведь не значит, что ей дозволено грубить.
Микаэла прошла через гостиную, не включив свет, и поднялась на второй этаж, к дверям большой спальни. До сих пор она была настроена решительно, но на одной из последних скрипучих ступенек встала. Что она, собственно, собиралась сказать? Что это она, а не Анна должна быть с Синдре в этой комнате ночью? Но если ему и в самом деле плохо, с какой стати Микаэле желать ему еще худшего?
Микаэла представила себя с Синдре в одной постели и Анну Андерсон рядом на стуле. Так ли ей обязательно находиться с ним всю ночь?
Но что если это действительно необходимо? Микаэла преодолела последнюю ступеньку, подошла к дверям спальни и замерла, взявшись на ручку. Нужно ли стучаться? Странно было бы делать это в собственном доме. Пока Микаэла размышляла, как ей себя вести, изнутри послышался звук.
Она прижала ухо к двери – звук повторился. Это был голос боли, который извлекали из Синдре демоны. Микаэла замерла на месте. Теперь звук слышался отчетливей и больше походил на стон. Тут Микаэла поняла, что первый, прерывистый, исходил от Синдре, а этот протяжный стон был скорее Анны.
Обман раскрылся. Микаэла повернулась и побежала вниз по лестнице.
41
Они стояли с торцовой стороны дома и смотрели на ров, который с утра выкопал Петер. Узкий и не особенно глубокий, он отходил от будущего пруда вниз по спуску. Эва была в утреннем халате. Примерялась, высчитывала – хватит ли глубины.
Петер кивнул. Он оперся на лопату. По голому торсу, мускулистой спине стекали ручейки пота.
– Думаю, да, – ответил он.
– Но пруд слишком большой, тебе не кажется?
– Будет еще изоляция и камень. Ну и очистительная система займет некоторое место. И потом, разве ты не хотела… мозаику?
Эва вздохнула. Поначалу это была только идея, но потом возник образ. И, как часто бывает, как только идея, пусть даже в воображении, обрела зримые формы, потребность ее осуществления стала настоятельной. Копать было решено за домом. Посредине решили сделать фонтан, где била бы поступающая в пруд свежая вода. Вывод воды решили оформить в виде порогов, спускающихся к лугам.
Петер протестовал. Это для детей, объяснила Эва. Рыбки всех цветов радуги полностью воссоздадут палитру, которую использовал Господь в дни Творения.
Эва строго, как умела это делать только она, посмотрела на мужа и спросила, когда все будет готово.
Петер копал каждые выходные, уже, как ему казалось, все лето, и работа близилась к завершению.
– Послушай, – сказал он, когда они с Эвой подошли к краю будущего русла и попытались представить себе, как все это будет выглядеть, – я тут подумал, почему бы нам не застраховать твою жизнь?
– Что?
– Я навел кое-какие справки, это совсем недорого… Есть варианты страховок за несколько десятков тысяч крон, по которым выплачивается миллион… Примерно такое соотношение.
Эва повернулась к мужу и попыталась поймать его взгляд, но Петер снова оперся на лопату и разговаривал скорее с канавой, которой в будущем предстояло стать водостоком с порогами.
– Петер.
– Да?
– О чем ты?
– Просто подумал, что это неплохая идея… Ради детей.
Эва не знала, что на это ответить. Просто представила себе, как Петер изучает сайты страховых компаний и сравнивает цены.
– Нет, я просто подумал… – осторожно объяснил он. – Синдре, к примеру, именно так и сделал.
– Что он сделал?
– Купил страховку.
– На меня?
– Нет, нет… – натянуто рассмеялся Петер. – На Микаэлу.
– Синдре застраховал жизнь Микаэлы, своей жены?
